Илья Диков - Из недописанного

Понимаете? - Понимаю, - она снова казалась серьезной. - Ты думаешь, что ты меланхолик. Мир потерял для тебя красоту, ты ненавидишь его за пошлость и бессмысленность. Так? - Да. - Я не мог не согласиться с ней, как не мог не сказать этого вслух. Я никогда не думал, что кто-то, другой человек, сможет хотя бы приблизиться к замку, который я построил вокруг своего внутреннего человека. Тем более я не ожидал, что это будет женщина. - Ты уже начал со мной соглашаться. - продолжала она. - Это хорошо. Это уже почти что диалог. Я смотрел на ее руку, которой она держалась за поручень. Тонкая аристократическая рука с ухоженными ногтями. Быть может, немного худовата на мой вкус, но за этой чуть-чуть излишней утонченностью угадывалась страстность и воля. Она истолковала мой взгляд по-своему. - На следующей станции я выхожу, - сказала она. - Ты ведь хотел бы, чтобы мы еще раз встретились, правда? Я снова согласился. Открыв бумажник, я протянул ей свою визитку, вписав туда номер домашнего телефона. Она пробежала ее глазами и бросила в сумочку с очаровательной, подкупающей небрежностью. Я хотел спросить, как ее зовут, но она перебила меня. - Ни о чем не спрашивай. Ты склонен к классификациям, имя для тебя это всего лишь бирка. Ты тут же положишь меня в один из своих ящичков там, она прикоснулась пальцем к моему лбу. - Я этого не хочу. Мне нужно, чтобы я какое-то время оставалась для тебя загадкой. Понятно? Я кивнул, но с тем же успехом я мог бы покачать головой. Объявили станцию. Подарив мне последнюю улыбку, заманчивую и немного печальную, она вышла и исчезла за колоннами. Тревожное состояние, в котором я теперь пребывал, странным образом влияло на мое восприятие. Я ходил из комнаты в комнату, глядя на свое жилище иными глазами. Я видел пыль на книжных полках, на мебели, нечищенные ковры, немытые стекла. Мой кабинет, моя любимая нора, в которую я, как мышь, годами тащил книги, картины и всякие старинные безделушки, показался мне чужим и холодным. Передо мной лежало обиталище отшельника, отгородившегося от мира книгами, пытающегося познать тайны бытия, но способного лишь на то, чтобы читать, делать неверной рукой пометки в блокноте и ставить под стол пустые бутылки из-под армянского коньяка. Мои кумиры не то чтобы потускнели - они отдалились от меня в это одно короткое мгновенье понимания, и только портрет доктора Фрейда, повешенный мной на стенку над кроватью во время одного из приступов черной самоиронии, смотрел на меня исподлобья. Впрочем, на меня ли? е стояло ли перед его невидящим взглядом иное существо? е добровольный раб книжной мудрости, а прекрасная девушка с лицом, разделенным на две половины, посвященным одновременно и Духу и плоти, Земле и ебу, та, чей взгляд исходил из моих собственных глаз. епостижимым образом она уже жила во мне, слившись с моими органами чувств. е думаю, чтобы она нуждалась в них. Ее проникновение в меня происходило не от недостатка, а, напротив, от полноты. Так, словно ее собственной душе было тесно в одном теле и, найдя меня, она стремилась наполнить мою остывшую суть своей любовью. Это был подарок. Она дарила мне себя, свой взгляд, свое осязание, чтобы и я мог стать ею, познать ее, но не как муж познает жену в этом мире человека падшего. Я должен был прежде познать ее, как Адам впервые познал Еву, когда она была сотворена из его ребра. Конечно, наше проникновение друг в друга являлось лишь отражением того совершенного взаимопознания первых людей, но и оно казалось мне божественным в том убогом состоянии, в котором я находился. Прежде телесного брака мы уже были "плотью единой". Я как безумный ощупывал и осматривал все, что попадалось мне под руку. Мой мозг, не привыкший к действию, расслабленный чтением и суетливой борьбой за лишний кусок хлеба, взрывался от новых ощущений, от переходящий пределы плотской целостности близости другого сознания. Это не напоминало ни телепатии, ни одержимости, по крайней мере, тех случаев, которые описаны в "Молоте ведьм". Я ощущал ее присутствие в моем как свое собственное, но оно не довлело надо мной, не отнимает моей воли. Она прикасалось ко мне изнутри, ласкала мою душу как волны прибоя ласкают прибрежный песок. Я пытался плыть, но мой разум, мой единственный кормчий, еще слишком слаб и неопытен. Я поворачивал обратно с уверенностью, что в один прекрасный день мне удастся преодолеть притяжение берега, и уже твердая рука направит лодку в открытое море. Я очень устал. Бросившись на незастеленную с утра постель, я почти мгновенно заснул и дал наконец Морфею увлечь меня туда, куда меня не пускало бодрствование. Я путешествовал по миру, в котором ничто не напоминало мир нашего общего бодрствования. Слова "я" и "мир", которые я принес в памяти осознания утратили свое привычное свойство организовывать реальность. Я не был собой, мира же в том виде, в каком я привык его знать, не существовало вовсе. Внезапно я понял: это не мой сон! Я подлинно спал, но сон, который я видел, не был одним из моих. Я оказался в чужом сне. Эта мысль взволновала и одновременно испугала меня. Одно дело - оказаться в незнакомом городе, ведь все города в этом мире похожи. Другое дело - оказаться в чужом сне, сотканном из сокровенных нитей иного существа. аверное, я предался бы панике, если бы смог это сделать. Между тем я ощущал странную отрешенность. Все мои опасения проходили через сознание, не задевая его деятельностных органов. Они были моими, но не принадлежали тому "мне", который существовал в странном мире этого сна. Каким-то особым чутьем я понял, что весь этот интеллектуальный сор просачивается сквозь непрочные стены этого мира из другого сна, того, в котором я должен был находиться, и в котором в данный момент находился, наверное, мой двойник. Я снова испугался, но страх, как и в прошлый раз, прошел, не задев меня, как стрела, пущенная мимо. Возможно, мое тело, мой рассудок, заподозрив неладное, посылал мне сигналы, но реагировать на них мне совершенно не хотелось. Вместо этого я весь наполнился ожиданием и повернулся на восток, чтобы встретить то, что приближалось оттуда ко мне. Почему я решил, что в той стороне находится восток, я не знаю, но это слово пришло ко мне, стоило мне повернуться в ту сторону. Итак, я ждал, не пытаясь более думать, и мысли из другого сна или снов перестали меня тревожить. емного спустя у меня появилось ощущение чьего-то присутствия, причем я твердо знал, что это не двойник, грезящий в моей постели. Ощущение росло, однако, не соединенное с тревогой, и вот я уже видел фигуру человека, идущего в мою сторону по песчаной косе. Откуда взялся пейзаж в этом странном мире я не знал, как не заметил и точного момента его появления. Чтото заставляло меня думать, что пейзаж появляется вместе с приближением человека.Читать дальше