Илья Диков - Из недописанного

Диков Илья

из недописанного (для тех, кто меня еще помнит;)

Что это такое? Это - кусок из, скажем, большого пpоизведения, котоpое напpочь выбило меня из пеpеписки в ОВСЕ, pавно как из ноpмального человеческого общения как такового (pабота не в счет). Зачем? Как и любому писателю, мне нужен читатель. Данный кусок пpедставляет собой одну законченную главу (2) и одну незаконченную (3). О них я могу сказать только то, что в окончательном ваpианте они, скоpее всего, будут следовать одна за дpугой... Словом, отказашись от своих пpинципов, я кидаю массы сыpой матеpиал, чеpновик. Hо! Чего не сделаешь pади... внимания.

ДА, чуть не забыл. Любое коммеpческое использование данного текста, пеpепечатка и т. д. без ведома автоpа запpещены.

2.

Есть люди, которые в силу самой их природы либо становятся очень заметными, либо теряются среди других, но и в том и в другом случае вокруг них существует особое пространство, искажающее человеческий взгляд. Так сама природа, или, правильнее сказать, сам Дух ограждает их от людской жестокости. Они никогда не чувствуют одиночества, хотя почти всегда - одни. Как правило, у них есть определенная миссия в этом мире, исполнив которую, они возвращаются туда, откуда пришли, если только демон гордыни или отчаяния не прикует их тело к вещам земли. Тогда они становятся самыми ужасными чудовищами, тиранами, память о которых живет веками. Страх перед ними сродни страху, испытываемому человеком, когда у ног его разверзается земля и открывается огненная бездна, как иногда бывает при землетрясениях. Или же, напротив, они словно тени крадутся вдоль невидимых стен своих незримых тюрем. Словом, она была одной из них. Я видел ее почти каждое утро. В половине десятого мы вместе спускались по лестнице и всегда ехали в разные стороны. Чем чаще я ее встречал, тем больше старался обогнать ее и заглянуть ей в глаза, но всякий раз на моем пути оказывалось какое-то препятствие. Я только запомнил ее профиль с левой стороны: грубый, лишенный того, что принято называть женственностью. Словно природа, по меткому слову Гоголя, трудясь над ним, "не употребляла никаких мелких инструментов", но рубила, как есть, топором: "хвать - вышел нос". Правда, нельзя сказать, что он было уродливым: все эти грубо сработанные детали были удивительно гармоничны и подходили друг другу так, как будто действительно были вырублены из одного дерева лихим деревенским плотником, который иной раз одним топором такого вытворит, что сам смотрит и столбенеет - как, мол, такое вышло, откуда взялось. Со временем мне стало казаться, что она начала меня узнавать. Это было зимой - я носил одно и тоже пальто, да и внешность моя, как вы, наверное заметили, тоже достаточно приметна. Я не мог проверить, так ли это на самом деле, действительно ли мой образ достаточно ей примелькался, только с какихто пор я обратил внимание, что она нарочно не спешит, когда я иду слева от нее, что она негласно позволяет мне разглядывать ее лицо. Иногда мне даже казалось, что на ее губах играет улыбка, но всякий раз, когда я пытался удостовериться в этом, ничего не выходило. Но вот однажды мне по какой-то надобности нужно было ехать в ее сторону. Я не сразу осознал значимость этого совпадения и даже забыл об этом, когда мы спускались, как обычно, по лестнице. Я даже собрался уже повернуть в свою привычную сторону, когда меня наконец озарило. Я остановился. Она шла, как обычно, и когда я бросился за ней следом, я впервые увидел ее справа. Как поразительно сильно могут отличать между собой две половины одного лица! Если ее левый профиль был порождением грубых природных стихий, то правый невольно заставлял вспомнить о том, как сотворен был человек из праха земного. Ее правый профиль подлинным творением Духа, лишенным какойлибо грубости. Он был постоянным, и в то же время - иным всякий раз, как я смотрел на него, но это не было похоже на языческую пляску эмоций, это было непрестанное движение Духа, сквозившего в каждой его черте. Теперь я больше не испытывал сомнений. Она заметила меня, она знала обо мне, и, быть может, знала даже больше, чем я сам. Мы вместе вошли в вагон. Мой взгляд был прикован к ней, внутри я весь дрожал от предчувствия того, что скоро я увижу ее лицо целиком, и обе половины сольются в одно. Двери закрылись, мы встали к ним лицом. Я молча смотрел на нее. Она кивнула. Я понял. Она жалела меня, пыталась смягчить удар, который нанесло бы мне прямое видение ее совершенства. Она предлагала мне увидеть сперва ее отражение в темном стекле - так человеку, вышедшему на свет из пещеры, в которой он провел слишком долгое время, не позволяют прямо взглянуть на солнце, но предлагают привыкнуть сперва к его отражению в воде. Это было так - мой Дух слишком долго бродил во тьме. Я с трудом оторвал от нее свой взгляд и бросил его в спасительный источник стекла. а фоне кабелей и стен, сливающихся в сплошной макабрический узор, плыло самое прекрасное лицо из тех, что когдалибо встречал смертный. Я увидел, что она улыбается и трогает меня за рукав. Я повернулся к ней, и она повернулась ко мне. Наши лица сделаны так, чтобы скрывать Дух, находящийся внутри. Мы слишком слабы, слишком подвержены отчаянию, чтобы позволить нам видеть наши уродливые, разлагающиеся души. Поэтому наши лица - этого всего лишь маски. Ее лицо было совсем другим. Тело и Дух, левая и правая стороны соединились в нем в живую песню, в прекрасное славословие Творцу. Я видел, как Дух поднимается из ее сердце и выходит наружу через глаза, купаясь в светлой, податливой плоти. Она заговорила: - Ну вот, ты все видел. Почему же ты молчишь? Она говорило просто, кокетливо улыбаясь одними краешками губ. Я посмотрел на тех, кто стоял вокруг нас, но зеркала их глаз, созданные для отражения внутреннего огня, оказались еще холоднее и безжизненнее, чем бездушное стекло. Они ничего не видели. Заметив мой взгляд, она рассмеялась: - Ты прав, они ничего не видят. В их масках не просверлены глаза. Я коснулся ее руки, ощутил ее тепло. Она рассмеялась и легонько толкнула меня в грудь. Совсем по-женски, словно ей не составляло никакого труда перемещаться от горнего мира истин к нашему приземленному мирку и обратно. Как шарик, подвешенный на резинке. - Глупый! Конечно же я - не призрак. Или ты не знаешь, что у призраки не отражаются в зеркале? - Знаю. Она нахмурилась, но в тот же момент не выдержала и снова улыбнулась. - Скажи, ты всегда так знакомишься? - Как? - Молча. Я сказал ей, что вообще ни с кем не знакомлюсь и давно уже общаюсь с другими людьми только на работе или когда покупаю что-нибудь. - Это не считается, - сказала она. Я кивнул. - У меня нет потребности в общении. - продолжал я. - Мне никто не нужен. То, что я сейчас говорю с вами - это чудо, исключение.