Любовь Федорова - Ловелас

Маддалена отряхнула ладошки, обошла труп и остановилась, задумчиво глядя на простертое в траве тело. Май еще немного попятился, на этот раз от нее. На всякий случай, как она говорила.

Истерический женский крик "Нет!", раздавшийся с парадного крыльца замка, разорвал утреннюю тишину. Он заставил Маддалену вздрогнуть и оглянуться. За туманом, за деревьями, непонятно было, кто это, но женщина бежала к ним. Следующее "Нет!" неожиданно резко перешло в протяжный и жуткий волчий вой, от которого Мая вдоль спины продрал озноб.

Где-то разом захлопали двери и ставни.

Май подхватил с земли испачканную кровью оборотня шпагу. Маддалена покрутилась на месте и стала отступать спиной к нему, вытянув перед собой руки. Прямо на нее, ныряя в густом, стелящемся по земле тумане, прыжками неслась поджарая волчица с рыжим пятном на боку. Серое жилистое тело взвилось в воздух, клацнули зубы, и, перевернувшись в воздухе, второй оборотень отвесно рухнул на мертвого сородича, мигом извернулся и стал на лапы. Желтые глаза в бессильном бешенстве смотрели на Маддалену. С оскаленных клыков сбежала струнка слюны. Волчица вскинула морду кверху и завыла.

Маддалена по-прежнему держала руки вытянутыми перед собой, ладонями к зверю. А Май не мог двинуться с места, боялся за нее, за себя, за деньги, которые в Котуре, но, даже если б мог, не стал бы помогать колдунье. Ему и так казалось, за это утро он должен поседеть.

От замка через сад бежали люди; там были и слуги, и гости, и Береника, и Бернгард Пелерин, и Иоганн Фосс со шпагой в руке впереди всех. Только Амелии среди них не было.

- Сука!.. Шлюха!.. Убью!! - крикнул Иоганн Фосс.

Волчица развернулась, прижала уши и бесшумно канула в туман. Маддалену словно толкнули в выставленные ладони, она упала на Мая, тот едва сообразил ее подхватить. В следующий момент серая пружина вырвалась из молочного покрывала и сомкнула клыки на горле хозяина замка. Полыхнул фиолетовый огонь, туманный покров из сада мигом вынесло, как ураганом.

- Бежим, - крикнул Май Маддалене, и они побежали.

* * *

Внутри ледник был наполнен звуками. Звенели где-то колокола, пел ветер в органных трубах, проточенных для него водой, пересыпались с места на место хрустальные льдинки, журчала вода. Музыка, рождавшаяся в леднике, звучала чисто и очень мелодично.

Сквозь ледяные купола вверху просвечивало солнце. Сумрак в пещерах, уходящих вниз, сгущался в фиолетовых, зеленых и темно-синих тонах. В воздухе взвешены были невесомые блестки снежной пыли.

Маддалена пришла в себя первой и, приподнявшись с пола, стала вертеть головой.

- Где мы? - спросила она.

- В ледяной пещере, - посмотрев вверх, ответил Май.

- Они говорили про черного колдуна, который живет в леднике.

- Я помню.

- Это здесь?

Май покачал головой.

- Откуда мне знать...

Последними словами, которые он слышал в саду у Ведьмина Холма, был окрик Бернгарда Пелерина, обращенный к Беренике, пытавшейся самостоятельно сделать что-то с беглецами: "Не смей! Не смей этого сама!" После чего Май и обежская колдунья вместо туманного сада заскользили по ледяному полу среди мозаичных пятен яркого света.

Май встал, отряхнул с колен и локтей ледяную пыль и подал Маддалене руку.

- Мы здесь не одни, - сказала колдунья, поднимаясь. - Здесь кто-то есть, и он сейчас колдует. Мне кажется... - она несколько мгновений прислушивалась, запрокинув голову, потом в голосе ее прозвучало легкое удивление: - ...он ткет туман... Слышите?

Лучше бы Май не слышал. Он огляделся.

- Что это значит - черный колдун? - спросил он.

Маддалена пожала плечиком.

- Отступник; беглец; изгнанный; наказанный Цехом; отвергший Цех; неудобный кому-то плохой человек; назначенный выполнять грязную работу хороший человек, - да все, что угодно. Меня тоже так называли... иногда. Хотя я ничего ужасного не делала.

Май вспомнил рассказ мэтра Иоржина о пытавшихся с ней состязаться магах, но промолчал.

- Наверное, слабого колдуна черным не назовут? - сказал он.

- Наверное, так, - согласилась Маддалена.

- Идем искать выход, - предложил Май. - Иначе мы здесь замерзнем.

- А если он... - девочка умолкла.

Какой бы великой колдуньей она прежде ни была, вид у нее был растерянный и очень усталый.

- Хочешь сесть на пол и к ночи превратиться в глыбу льда? - спросил Май.

- Нет.

- Тогда пойдем.

Перезвон колоколов становился все явственней, органные трубы повторяли свою мелодию громче; солнце, лучи которого, от того, что проходили сквозь лед, становились желтого, голубого и ярко-синего цветов, играло в зеркальных стенах и ледяных колоннах мириадами оттенков, преломляясь, словно в граненом хрустале. Звеня стеклянными подковами о лед, из сумрака в фиолетовом гроте появилась крылатая лошадь, белошкурая и белоглазая, проводила их взглядом, кивнула головой, взмахнула крыльями и исчезла. Стайка белых белок с дымчатыми полосками вдоль спинки и с крошечными бубенчиками на шеях несколько раз перебегала им дорогу. Белые голуби с мохнатыми лапками ворковали над их головами на прозрачных арках.

Сколько времени они потратили на поиски выхода, Май не знал. Дело было плохо - он не мог сопротивляться. Он не чувствовал ни холода, ни времени, ни страха. Только неприятную обреченность: случилось то, что случилось; зря, конечно, он все это допустил, но ничего теперь не исправишь.

В один прекрасный миг он просто сел на показавшийся ему подходящим кусок льда, и Маддалена пошла дальше одна. Кажется, он сказал ей перед этим, что они ходят в ледяном лабиринте по кругу и предложил проверить, встретятся ли они, если он останется, а она продолжит путь. Маддалена грустно посмотрела на него, ничего не сказала, побрела прочь и вскоре исчезла за поворотом.

Музыку ледника создавал талантливый композитор. Выстроенные им гармонии были безупречны, чувства вкуса и меры не изменили ему ни разу, и, при этом, музыка его не была суха; напротив, она казалась нежной и очень красивой. Она опутывала мысли, сковывала неугодные для нее движения тела, подчиняла себе разум и заполняла пространство вокруг почти видимой, осязаемой аурой своего совершенства.

Май уже ничего не имел против такого колдовства. Оно ему даже нравилось. Где-то на самой грани памяти и сознания он угадывал, чем для него может окончиться любование ледяной гармонией, но ему _хотелось думать_, что смерть приходит за человеком не так.

Хозяин появился перед Маем из ниоткуда. У него были совсем светлые, но не седые волосы, высокий лоб, прищуренные серо-голубые глаза-льдинки, и очень бледная кожа. Длинная белая одежда с оторочкой из шкурок песца делала высокую фигуру еще выше. Колдун пошевелил бесцветными губами, что-то Маю сказав.

Май и ответил бы ему, только не мог. Слова нарушили бы музыку, которая давно звучала не вне, а в голове Мая. Она стала частью его, он слился с ее совершенными звуками, поэтому не в состоянии был ни слушать, ни говорить.