Сергей Федотов - Легок на помине

Сергей Федотов

ЛЕГОК НА ПОМИНЕ

Леночка Синицина знает много примет. Красные облака на закате - к ветреной солнечной погоде. Пузыри на лужах - к затяжному ненастью, а дым столбом - к ведру. Погоду можно предсказывать по животным. Кошка стену дерет или хвост лижет - к плохой, а вот лапы - к хорошей. Вороны и галки высоко забираются - к осадкам, с ласточками же наооборот. Перед дождем лягушки квакают, жуки жужжат, черви наружу выползают. Комары толкутся, кучкуются - можно сено косить, не подмокнет. Но не вздумай косу брать, если сыч по ночам кричит. Черная и пестрая корова впереди идут - к осадкам, белая и рыжая - к ведру.

Перед дождем многие цветы закрываются, и соль волгнет. Но приметами Леночка не пользуется. Не толкутся в городе комары, не кричит сыч по ночам. А в реке нет лягушек. И с коровами трудновато. Поди разбери, какая из них там, за городом, вперед норовит выйти?

Много огорчений доставляет любимая кошка. Лижет себе без зазрения совести лапы и хвост, а стены не дерет, когти о ковер точит. Вот и пойми, что она этим сказать хочет?

Старых ран и ревматизма у Леночки к ее сожалению нет. Приходится обходиться барометром и прогнозом погоды. И когда прогнозы совпадают с хорошей погодой, девочка начинает приставать к маме. Уговаривает пойти посмотреть на звезды. Если мама не очень занята, и по телевизору нет интересных передач, она соглашается. Синицина собирает дочку, укутывает потеплей, и в сумерках на троллейбусе они едут до пустыря.

На пустыре нет фонарей, но мама с дочкой темноты не боятся. Ведь над их головами звезды. Синицины неплохо разбираются в созвездиях. Есть у них хороший, дорогой бинокль. Они отыскивают в небесах одну-единственную, близкую звездочку. Висит она низко, часто милый ее свет забивается электрическим заревом недалекого микрорайона. Если же звездочку видно, радости дочки и матери нет границ.

- Смотри, Леночка, - говорит мама и никогда не плачет, - а вот и твой папа - Василий Петрович.

- Папочка, - просит девочка, - возвращайся к нам.

Но Синицин В.П. никогда не вернется. Как объяснил папин приятель, астрофизик Самсонов, Василий Петрович прекратил свое существование, превратившись в звезду - белый карлик. Пусть и карлик, он все равно дорог супруге и дочке.

----------------

Проксима из созвездия Центавра, как утверждают ученые астрономы, ближайшая к Солнцу звезда. На одной из ее планет с непроизносимым по законам нашего языка и невоспринимаемым ухом названием установлен памятник землянину. Белым золотом по золоту черному на постаменте выведено: "Первому контактеру, глаза бы его не видели!" - если локационные органы перевести как глаза.

Местные жители, центавры - а самоназвания нам все равно не выговорить! владеют искусством телепортации. Наловчились друг друга в пространстве мгновенно перемещать. Для этого один центавр должен только захотеть увидеть другого, а второй хотя бы неосознанно на свидание согласиться.

С незапамятных времен центавров, которых легко телепортировать, называли легкими на помине. Встречались и тяжелые на подъем. Бывали и вовсе нетранспортабельные. Такие вымерли в суровых условиях борьбы за существование вида. Желаешь его увидеть, а он и с места не двинется. Но в одиночку род не продолжишь, сами понимаете.

При телепортации очень важно уметь сосредоточиться на желании увидеть кого-либо. И тут не обошлось без виртуозов и неумех. Первые ценились. Во время охоты, покорения опасных путей или губительных звездных смерчах их берегли. Ставили в сторонку для страховки неумех, которых и посылали в самое пекло.

Произошло расслоение. Разумные разделились на желанных и не желанных. К неумехам относились с подозрением. Считалось, что они просто не желают переместить попавшего в беду соплеменника - вызволить из пропасти или перенести подальше от пасти хищника. В некоторых, наиболее диких племенах нежеланных просто убивали. Боролись с эгоизмом.

В пример неумехам ставили желанных - виртуозов желания. Вот уж кто частенько выручал в минуты опасности прочих представителей рода разумных. На неудачи виртуозов, спасавших малоуважаемых сородичей, смотрели сквозь пальцы (дословный перевод: локация сквозь клешни).

Так и сложился современный генотип хозяев планеты.

Наступила эра освоения космоса. И выяснилось, что запустить корабль с центавром на борту практически невозможно. Едва космолет выйдет на орбиту, а то и раньше, пока стоит на стапелях, кто-нибудь из оставшихся не выдержит.

- Жаль, что рядом с нами нет сейчас героя космоса, - вздохнет он. - Выпил бы с нами аш два о да закусил натрий хлором! То-то бы погуляли...

И в ту же секунду пилот оказывается на дружеской пирушке. Здесь он испытывает пусть не космические, но тоже сильные перегрузки. За ним наперебой ухаживают, каждый норовит из своей чаши угостить. А космонавт не виноват, что долг не выполнил. Желание-то лететь у него есть, но и вернуться хочется. Для того и идет на риск, чтобы потом другим рассказать как дело было.

Центавры призадумались: что делать? Приказать, дабы никто не смел желать возвращения пилота - невозможно: на каждый роток не накинешь платок (дословно: желает всяк, а проверь - кто и как). Другой выход - отыскать нетелепортируемых центавров. Провели всепланетное обследование, но таких не нашли. Вымерли неподъемные на ранних этапах. Тогда кто-то предложил вырастить героя пространства с моральными принципами: "Хоть куда, лишь бы подальше отсюда!"

- Да этакий выродок и возвращаться не захочет! - возмутились патриотически настроенные массы.

Отвергли и анабиоз: спящего космонавта полезным членом общества не назовешь. Это, скорее, ненужный балласт, а не хозяин космических пучин. Зачем на такого топливо зря переводить? Оставался единственный путь: запуск автоматических станций. Центавры отправили к ближайшим звездам серию беспилотных кораблей-разведчиков. Два вышли к солнечной системе. Один стал принимать земные радио- и телепередачи, второй ретранслировать их в сторону Проксимы. И через четыре с небольшим года радиоволны доставили волнующую весть: обнаружены братья по разуму!

Очень понравилась центаврам удивительная образность, поэтичность земных языков. Выражения "в свете решений", "весомый вклад" и другие, такие же метафорические, подхватила вся планета. Сочинялись стихи, распевались песни. Часть тела выше ног иначе чем "вышестоящие органы" теперь никто не называл. Высшую премию глобовидения единодушно присудили картине "Ширится размах". Еще бы! Да любой центавр только глянет на произведение ранее неизвестного творца, как сразу всеми фибрами души начинает стремиться к дальнейшему расширению размаха.