Леонид Филиппов - Что-то вроде любви

Леонид Филиппов

ЧТО-ТО ВРОДЕ ЛЮБВИ

Критическая статья по Пелевину

- Ты опять все подменяешь,

отвечал Затворник. - Это

только поиски свободы.

В.Пелевин "Затворник и Шестипалый"

ВВЕДЕНИЕ

Пытаясь написать нечто цельное о творчестве Виктора Пелевина, я столкнулся с непреодолимым противоречием. Есть Пелевин-писатель с его книгами, - сам по себе. И есть реакция социума на эти явления - очень разная: от одного полюса до другого; но - во всех случаях - с эмоциями. И реакция эта - тоже сама по себе. Порой эти две области настолько мало соотносимы, что совместить их в одном пространстве попросту немыслимо: Так получились две почти независимые части. В первой - разговор по большей части о творчестве. При этом я (вообще говоря, не имея на то никаких прав) позволил себе прибегнуть к помощи одного из величайших специалистов по этой части - Андрея Синявского - использовав его "Прогулки с Пушкиным" как основной мотив. Тема же части второй - не только и не даже столько сам писатель, сколько поднятые им волны. Ибо на сегодня это веселое имя - Пелевин - едва ли не лакмусовая бумажка при определении реакции того или иного комментатора литературного процесса. Так что тем, кто интересуется прежде всего отношениями советую обратиться сразу туда. у а любящим пелевинскую прозу как таковую, надеюсь, интересно будет заглянуть и в начало.

Gaudeamus:

----------------------

Публиковалось в журнале "Звезда" 5/99

1. ПОЛЕТЫ С ЗАТВОРИКОМ

Вариации на заданную тему

Он не знает запретов и готов ради пикантности покуситься на небеса. Абрам Терц

При несомненном ажиотаже вокруг имени Пелевина - как за , так и против нам как-то затруднительно выразить, в чем именно его выделенность и почему именно ему, Пелевину, досталось в последние годы столько восторгов и ругани. Помимо авторитета солидной премии и явной популярности, за которой его личность несколько расплывается, - трудность заключается в его абсолютной доступности и непроницаемости одновременно. Провозглашаемые им истины не содержат, кажется, ничего такого особенно незнакомого. Позволительно спросить, усомниться (и ох как многие усомнились): да так ли уж талантлив ваш Пелевин и чем, в самом деле, он привлекает внимание за вычетом десяткадругого ладно скроенных новелл, про которые и сказать-то нечего, кроме того, что они крепко сшиты? Кто же читатель Пелевина? Да едва ли не первый встречный из скольконибудь читающих вообще. "у как же, читал, знаю, дело известное". А уж среди "учащейся молодежи" - и подавно. Модно даже - это при том, что общая озабоченность чтением литературы за последние годы никак не возросла. Куда там! А вот Пелевин - это просто, это - дело известное.

Что же имеется в том, настоящем Пелевине такое, что располагает к всеобщему панибратству, к упрощению до лубочной, площадной "понятности"? Легкость - да. Во всяком случае - чисто внешняя. О корнях этого свойства и поговорим. Итак, первое. Он ни в грош не ставит так называемое искусство и демонстративно нарушает все и всяческие правила, отдавая предпочтение сиюминутному настроению, порой - шуточно-балаганному, порой философски-рассудочному. о в любом варианте - никаких "высоких целей". "Плоды веселого досуга не для бессмертья рождены". Это и от скромности, конечно, - в начале. о главное все же - всегда и в любых проявлениях этого писателя - абсолютная неспособность хоть в чем-то быть зависимым, несвободным. Связанным. Отсюда и поза - "ленивое положенье". Какие, дескать претензии - никто на глубину и не претендовал. Ах, вы там что-то такое находите? у так эти проблемы вам и решать. А мы расставаться с репутацией ленивого шутника не намерены - себе же дороже: отвечай потом за каждое слово - вот еще. Отсюда и уход от "тщательности" - во всем: и в языке, и в сюжетах. А то, что периодически (то часто, а то совсем редко) встречаешь, читая Пелевина, отточенные и завершенные фразы, фрагменты и целые новеллы так это от лукавого, каковой и водил пером писателя, воспользовавшись его леностью и расслабленным положеньем. е вносить же ляпы специально, это было бы не просто нелепо, это бы связало точно так же, как и тщательная редактура изначально несерьезного текста. Лень-с... Будем делать вид, что бездельничаем; способ проверенный, да и многое позволяет. Так сказать, жить играючи. А если на этом фоне кого-то вдруг поразит обилие мыслей (Пелевинмыслитель! Можно ли ожидать? Ха.), так этот кто-то, видать - редкое исключение среди читателей. Ибо тут уж одно из двух: или вы читаете по форме - и тогда вас непременно начнет раздражать и самая эта форма, и многие мелочи вокруг нее. Или же - форма вас не смущает никаким образом (скорее уж напротив) - и тогда наличие глубины удивить не должно. Да и есть уже читатели, с самого начала приученные к тому, что Пелевин - философ. Их предупредили. Опять же - лауреат и все такое. Они-то, конечно, удивятся на господ критиков, не приметивших очевидных глубин. Естественно, подобный стиль общения с миром не мог обойтись без басенно-анекдотического оформления. Да и не станешь же в самом деле напрямую говорить о таких вещах, как смерть и любовь! Кто подобное нынче читать станет - экая тоска. Да и вспахано там всё до дюйма - в прошлые века еще. А при анекдоте молодой прозаик - в наше время эстрадности и короткоживущих форм - вроде как и при деле, в струе, так сказать. Зверюшки, насекомые - всё как-то вроде и не всерьез, ни к чему особенно не обязывает: Басня - она басня и есть: скользя по поверхности, касаться самых глубинных тем. Сквозь смех - часто до слез - проговориться о чем-то весьма несмешном. (а игре слов, например - вроде вот такого: ":Завтра улечу / В солнечное лето, / Будду делать все что захочу") Так, что читатели (слушатели, зрители) только рот разинут от восторга: ах, почему я не стрекоза! Ах, почему я не Пелевин! На виртуальных крылышках цыпленка впорхнул Пелевин в большую литературу и произвел переполох. При этом - в игривом стиле - он описал свой собственный опыт, свои похождения как в мире социума, так и вне его. И здесь то же - в наше странное время всерьез такое не напишешь - засмеют!

* * *

Как у юного Пушкина едва ли не все темы замыкаются на эрос, а у зрелого - на вольность (поэзия - любовь - свобода - покой и воля), так у Пелевина - первооснова - освобождение, уход от связанности. Освобождение от социума ("Затворник и Шестипалый", "Омон Ра", "Чапаев и Пустота"...), от правил игры ("Принц Госплана", "Миттельшпитль"), от внешней своей оболочки вместе с ролью ("Жизнь и приключения сарая омер XII","Проблема верволка в средней полосе", "Жизнь насекомых"), и, наконец, от предметности любви ("ика") и самой жизни ("Вести из епала", "Желтая стрела", снова "Чапаев и Пустота":) И даже к любви - к истинной любви - через освобождение. (Вот почти девиз - слова Бродского: "Как хорошо, что ты никем не связан:")