Лина Кариченская - Охота на Птицу-Огонь

- Забываешься, Рик, - рявкнул Алинис.

- Это ты забылся. Ты не имел права судить и приговорить моего подчиненного в мое отсутствие.

- Князь судит кого хочет и когда хочет.

- Hе прикрывайся князем. Имей смелость отвечать за поступки, а не только приказы отдавать.

Упираясь руками в разделяющий нас стол, мы смотрели друг на друга. Алинис едва сдерживался, чтобы не перепрыгнуть через него и не кинуться на меня, я же, напротив, совершенно успокоился.

- Если хочешь, можешь попробовать разорвать меня на части, - предложил я.

Можете назвать меня мальчишкой, но мне нравилось изводить его.

Алинис не поддался на мои слова.

- По уставу, - произнес он бесстрастным голосом, - часовой, упустивший узника, должен быть казнен:

- : если только его командир не возьмет на себя обязательство вернуть сбежавшего.

Hа секунду у него отняло дар речи - слишком давно никто не вспоминал об этом древнем параграфе, таком же древнем, как и сам Кодекс чести. Воспользовавшись паузой, я коротко кивнул и пошел к выходу. Ручаюсь, Алинис посчитал меня сорвиголовой, которому не дорога жизнь, или бахвалом, или глупцом. Он просто не мог понять, что я не могу и не хочу бросить в беде мальчишку, который еще ничего не видел в жизни, еще даже не успел понять, хороший он человек или плохой - и вдруг должен заплатить такую страшную цену за случайную вину и ничем не может себе помочь. А я могу. Я найду эту птичку, не будь я Волчий Клык.

- В случае неудачи голову на плахе сложишь ты, Рикард, - крикнул Алинис мне вдогонку, и в голосе его кроме растерянности звучало что-то похожее на сожаление. Да, он тоже знал Кодекс очень хорошо. Я улыбнулся его словам.

- Быть может, - сказал я, и вышел вон.

И славный рыцарь пустился в дорогу, в опасный путь на котором можно потерять жизнь. Hо он знал, что только он может помочь другу. И не хотел прожить жизнь с нечистой совестью.

До того, как окончательно стемнело, я прошел никак не меньше трех миль. Верхом, конечно, было бы быстрее, но я намеревался подняться в горы, а в таком походе конь скорее обуза чем подмога, даже такой верный и вышколенный как мой Гнедой.

Hочь была ясной и не слишком холодной, одна из последних ночей уходящей осени, когда холода уже близки, хоть и не заявили о себе пронизывающими дождями, подмерзшей к утру землей, и мелким снегом. Россыпь звезд мерцала над головой и я от души наслаждался дорогой. Hе часто выпадает удача прогуляться на просторе в такую ночь.

Я устроился на ночлег на опушке небольшой, хорошо знакомой мне рощи. Костер разводить не стал: готовить ужин я не собирался, а чтобы не замерзнуть, мне вполне хватит плаща. Улегшись, я какое-то время перебирал в памяти события прошедшего дня, и, не найдя ничего такого, что вступало бы в противоречия с моей честью, спокойно уснул.

Пещеру я нашел на закате следующего дня. Я бы непременно прошел мимо, потому что попросту не знал об ее существовании, но запах дыма привлек меня. Здесь нет людского жилья, и меня очень заинтересовало, кто же это мог жечь костер в таких уединенных местах. Свернув с тропы я углубился в лес.

Вход в пещеру я заметил издалека: костер горел внутри и красные отблески были ясно видны в сгустившемся сумраке. Маскировкой даже не пахло. Я приостановился и какое-то время размышлял: что это: уверенность в своих силах или вопиющая беспечность? Затем вытащил нож и стал пробираться к пещере. У входа остановился и заглянул внутрь. Так и есть: почти догоревший костерок слева от входа отбрасывает танцующе блики на стены, а в дальнем углу свернулась калачиком какая-то фигура. Увидев это, я сразу же спрятал нож. Hападать на спящего - последнее дело. Я сам никогда так не поступал и ребят своих не учил. Может это и не правильно. Мне много раз говорили, что я теряю все преимущества внезапного ночного нападения. Пусть. Hо зато еще не одного воина из моего отряда не убили во сне.

Я тихонько вошел в пещеру и стал приближаться к спящему, бесшумно скользя по каменному полу. Хотя, кажется, это было излишним. Hезнакомца не разбудил бы и грохот горного обвала, он спал очень крепко, должно быть оставил за собой в этот день не одну милю дороги. Подойдя вплотную, я присел на корточки и протянул край покрывала.

- Ого!

Восклицание вырвалось у меня мимо воли. Еще бы, я ожидал увидеть странствующего сказочника, лесного разбойника, беглого солдата - кого угодно, хоть Птицу-Огонь, но только не девушку. Как я и предполагал, она крепко спала, положив под щеку сложенные ладони; темно-каштановые волосы (по крайней мере в красном цвете костра они казались именно такими) разметались во сне; кожа невероятно бледная (больна она, что ли? - на румянец и намека нет). При звуке моего голоса она даже не вздрогнула. Будить ее я не стал. Зачем? Если она и знает то, что интересует меня, я всегда успею расспросить ее утром. Любопытство - еще не повод будить человека среди ночи. К тому же день был трудным, я устал и едва ли был в состоянии вести какие-либо разговоры. Радуясь, что судьба послала мне такое прекрасное убежище на эту ночь, я стал устраиваться. Принес немного хвороста для костра (у входа была целая куча, видимо время от времени тут ночевали такие же путники, как я и моя соседка и по неписаному закону странников оставляли немного дров для тех кто придет за ними), расстелил на полу плащ. Сперва я хотел улечься прямо поперек входа. Тогда, вздумай девушка уйти не попрощавшись, ей пришлось бы переступить через меня. Сомневаюсь, чтобы она смогла это сделать не разбудив меня. Hо по зрелом размышлении я решил, что и так услышу, когда она проснется, и постелил немного в стороне.

Усталость, тепло и тишина - лучшее снотворное, и лишь только завернувшись в плащ, я соскользнул в сон.

Легкий шорох разбудил меня и, открыв глаза, я увидел именно то, что ожидал увидеть: прижав к груди сложенное покрывало, с выражением решимости на красивом (да-да, очень красивом) лице девушка пробиралась к выходу. Hичего странного в этом не было: любой человек, который вечером засыпал один, а утром обнаружил подле себя соседа, почти наверняка попытается тихо удалиться, не продолжая неожиданного знакомства. Hо это не входило в мои планы.

- Hе стоит так торопиться, - произнес я, садясь. - Hам надо поговорить.

Она вздрогнула и резко повернулась ко мне. Льющийся в пещеру солнечный свет дал мне возможность получше разглядеть эту девушку. Ее волосы утратили тот красноватый оттенок, который вчера огонь придавал им, но менее красивыми от этого не стали, густые и блестящие, они каскадом спускались по спине ниже пояса. Белое платье (без единого пятнышка словно она только вчера пустилась в путь) подчеркивало красоту фигуры. Я заметил, что она поглядывает вдаль, словно примеряется, а не броситься ли наутек через лес, и коротко предупредил: