Нонна Кицмаpишвили - Вышел Ёжик из тумана

Желая уйти искренне и порой предпринимая очень серьезные попытки, она не только не умирала, но даже не заболевала! До больницы она доигралась только один раз. Ей было 16. Окончила школу, как жить дальше - не представляла. И рука привычно потянулась к шприцу. Презрительно не доверяя больше рассказам Шаламова, она набрала для верности жидкость от тараканов, мух и комаров. К вечеру запястье бедного Ёжика увеличилось в диаметре на 28 сантиметров, а температура плавно поднялась до 41 градуса. От родителей руку-гору скрыть не удалось - те в панике схватили окончтельно съёжившуюся дочку за шиворот и потащили к врачу. Молодой хирург с интересом посмотрел на безобразную конечность и произнес: "Рожа, наверное..." "Сам ты рожа!" обиделся ничего не соображающий Ёжик и погрузился в туман. Пришел в себя он очень не вовремя: его несчастную руку разрезали, промывали, выкачивали из нее теплый, перемешанный с кровью гной... Без наркоза. Зачем, мол, туманному Ёжику наркоз?

А потом была история, окончательно отбившая охоту играть с судьбой. Ёжик гостил у родственников в Петербурге. Те не смогли проводить ее на вокзал, зато снабдили трехлитровой банкой черничного варенья. Hеприспособленный к быту Ёжик на поезд опоздал. Тот тронулся у него на глазах. От горя и ужаса Ёжик тоже тронулся. Вместо того, чтобы обратиться к начальнику вокзала и устранить неприятность, Ёжик решил превратить ситуацию в смертельную.

То есть запрыгнуть в поезд на ходу. Ей удалось попасть га ступеньку последней двери последнего вагона и ухватиться за поручень. Hо упомянутая банка с вареньем перетянула Ёжика и он - как представилось в секунду полетел под колеса уходящего поезда. Пока Ёжик летел, поезд ушел.

Полежав на рельсах, Ёжик понял, что ждать нечего - не обнимет ему шею колесо паровоза. Понуро встал, перепачканный вареньем и грязью и тихо икая от горя, побрел по перрону. Величие трагедии в очередной раз повернулось к Ёжику задом.

Все это она рассказала мне сама. Мы встретились случайно, уже года два не работая вместе.

- Ты прекрасно выглядишь! - сказала я.

Это было правдой: Ёжик уже не был несчастной кишкой с глазами. Да и на Ёжика она теперь мало походила. Ее движения стали мягче, плавнее, в них уже не было прежней "внезапности" и нервозности.

Она нещадно издевалась над собой прежней. Говорила, что со стыдом воспоминает свое поведение, что живет реальной жизнью и давно отказалась от бесплодных мечтаний. А я любовалась ею. Я думала, что ее мучительное и для нее, и для других прошлое было необходимо и ей, и нам. не могла ни знать, ни догадываться, к чему судьба готовила нашего Ёжика, так упорно игнорируя все стремления и просьбы "послать мне смерть в 17 лет". К чему были все эти терзания? Может быть, таким образом из нее формировалось и вырастало что-то важное и значительное? Ведь вот же она - такая живая, такая красивая и совсем не измученная. Может быть, и должна была она так нас мучить? Ирка признавалась, что благодаря Ёжику стала задумываться об очень серьезных вещах, а я полюбила поэзию. Да и к Белому Дому мы ходили вместе - я, Ёжик и Ира.

Я радовалась за Ёжика: похоже, он прошел свои "опасные года". Это был 1993 год. Мы разошлись, обещая звонить. Hо как-то все...

...А потом, спустя еще два года, приятель пригласил меня в бар "Элефант", что на Hовом Арбате, и там я встретила Ёжика.

Она удачно скрыла радость от нашей встречи. Спокойно, без эмоций, поведала мне, что замужем полгода, муж занимается турбизнесом, а она ему помогает. Последние слова были подчеркнуты - не думай, я не дамочка какая-нибудь. Hе просто жена. Я работаю... Глаза у нее были пустые и грустные.

"Бедный, милый Ёжик! - думала я. - Ты нашел свое спасение в том, чтобы быть бизнес-леди?" Она подняла на меня взгляд, и я вдруг беспощадно поняла: одно из самоубийств ей все-таки удалось.