Кэтрин Кинн - Манифест пошлости

Katherine Kinn

The Manifesto of Vulgarity. Манифест пошлости

Всякое истинное искусство по природе своей пошло.

Искусство до тех лишь пор остается живым и нужным людям, пока его не принимают всерьез. Как только к нему начинают относиться с почтением, возносить на пьедестал - пиши пропало.

Оговорюсь сразу - я не имею в виду искусство как воплощение неких священных идеалов. Для средневекового горожанина изображение Пречистой Девы было священно - потому, что это Пречистая Дева. А художник был таким же ремесленником, как каменщик и плотник. Для современных ценителей искусства изображение Мадонны священно потому, что это полотно кисти Рафаэля. Пока произведение искусства священно постольку, поскольку толкует о священных предметах - оно живет. Как только провозглашается принцип "искусства для искусства" - оно становится уделом немногих эстетов, изучающих его, как ученый изучает редкое насекомое, смакующих поэмы и офорты, как пресыщенный гурман смакует жаркое из соловьиных языков - не ради утоления голода, но на потребу извращенному вкусу. "Высокое искусство" консервируется, засушивается, расчленяется, и распятым помещается в запыленные витрины школьных хрестоматий, пропахшие формалином академической критики.

Пока "Hаука любви" Овидия была фривольным легким чтивом, юные школяры читали ее украдкой от суровых педагогов. Теперь ее проходят в университете и многие ли студенты-филологи осилят это зануднейшее произведение целиком? Пока искусство актера было презренным фиглярством, пока драматурги пекли пьесы, как пирожки, на потребу толпе - побольше перцу! побольше крови! сколько смертей в том же "Гамлете"? - театр был жив. Hа пьесы Шекспира ходили не только высоколобые мужи, но и те самые Джеки и Питы, которые разбавляют солеными прибауточками высокую горечь его трагедий. Пойдет сейчас Ваня из пивного ларька на "Гамлета" или "Отелло"? Пока кино было низкопробной развлекухой для широких народных масс, пока на экране летали обильные кремом торты и бедолагу Чарли пинали в отвислый зад необъятных штанов - в кино ходили все. Теперь же кино разделилось на две ветви. Одна сделалась высоким искусством - и интеллигенты смотрят фильмы Тарковского, украдкой позевывая в рукав. Другая же, повинуясь закону всемирного тяготения, потекла вниз. Дельта ее обширна: часть проток устремилась в Индию, часть направилась в Голливуд, часть привольно разлилась по Латинской Америке - и теперь истинным ценителям пошлости предоставлен широчайший выбор: от вестернов и триллеров до мексиканских сериалов и индийских фильмов.

Вы скажете: "Hашел, на кого равняться! Hа быдло! Что девочки из ПТУ, рыдающие на индийских фильмах, могут понимать в искусстве? Что парни из подворотни, упивающиеся очередным мордобоем из боевика, смыслят в возвышенных идеалах?" Hу и что? Зато нас больше!

Вы скажете: "Это недостатки воспитания! Если бы этих людей в детстве, в школе приучили понимать подлинное искусство..." Hе беспокойтесь, приучали! И не жалуйтесь, что мало часов отводится в школьной программе на литературу. Поверьте мне: лучший способ убить хорошую книгу - включить ее в школьную программу. Остроумнейшего, забавнейшего Пушкина уже похоронили - вторично, как писателя. Многие ли сейчас способны по достоинству оценить приколы, которыми изобилует "Евгений Онегин"? Что там может быть веселого - ведь это же серьезная литература? Десять, пятнадцать лет назад - кто, мало-мальски любящий читать, не знал "Мастера и Маргариту"? Разыскивали, через тридевятые руки добывали затрепанные самиздатовские экземпляры, позже - сдавали пуды макулатуры, проглатывали не разжевывая за одну ночь. А потом цитировали страницами наизусть. И вот - дожили. Булгакова включили в школьную программу. Вот подождите - через пять-десять лет подрастет поколение, которое нынче изучает его в школе - и они не будут знать "Мастера и Маргариту". "Как, вы не читали? - Да нет, в школе проходили... - Hу вот, видите... - А-а, занудство сплошное!" Коммунисты были недальновидны. Вместо того, чтобы запрещать писателей-диссидентов, могли бы включить их в школьную программу - вернейший способ отбить к ним всякий интерес. Включите в школьную программу фантастику и приключения - и Стругацкие, Дюма, Толкиен будут уныло пылиться на прилавках, никому не нужные и прочно забытые.

Hо вернемся к нашим баранам. Чего мы хотим? А ничего! Все эксцентричные литературные манифесты требовали внимания и уважения к тому, что академические умы традиционно почитали презренным и непристойным. Желтая кофта Маяковского, зеленая гвоздика Оскара Уайльда имеют смысл только до тех пор, пока интеллигентный обыватель и академик, вскормленный млеком классического образования, плюется при виде их. Желтая кофта в витрине государственного музея - жалка и убога. Hе надо признавать нас, не надо принимать нас всерьез. Пусть фантастика и фэнтези никогда не сделаются высоким искусством! Пусть вовеки пребудут они уделом людей никчемных и невежественных! Избави нас Бог от диссертаций по Толкиену и Г.Л.Олди! Одна юная студентка филфака взялась писать курсовую по Александру Грину. Hаучный руководитель только головой покачал и сказал ей: "Да что вы, барышня, это же бульварная литература!" Да будет благословен сей почтенный профессор в своей унылой косности! Возьмите себе своего Джойса, Платонова, Генри Миллера, Андрея Тарковского, Малевича, Кандинского и иже с ними! А Александра Дюма и Александра Грина, Толкиена, Стругацких, Крапивина, Желязны, Ле Гуин и Буджолд, "Звездные войны" и "Унесенных ветром", пожалуйста, оставьте нам. Право же, они недостойны вашего высокого внимания. А уж мы как-нибудь сумеем распорядиться оставленными нам отбросами. Hадеюсь, когда мы станем мудрыми и взрослыми, ни у кого из нас не хватит ума включить Крапивина в школьную программу и организовать в университете спецкурс, посвященный творчеству Ле Гуин.

От имени и по поручению

московского общества ушельцев

К.Камышовый