Константин Ларченко - Черный Хлеб

Константин Ларченко

"Черный Хлеб"

Вступление.

Весь первый месяц лета в Москве стояла скверная погода, куртки и зонты стали постоянными спутниками горожан, и не было ни одного такого погожего дня, чтоб к обеду не зарядил бы дождь, а там, глядишь, назавтра подует северный ветер - антихрист всякому загару. Hо к июлю погода ис-правилась: в обиход стали входить модные в прошлом сезоне бриджи и возрожденные костюмы светлых тонов. Воцарилась жара, навевающая насущные мысли о дачах и отчих домах, подчас располагавшихся в сотне другой верст от столицы где-нибудь в орловщине или рязанщине, где доживали свой век родители. Казалось, что пришедшая в город жара способствовала забытой почти сентиментальной почтительности к "старикам". Судя по сообщениям ГИДРОМЕТЦЕHТРА, небы-валым таким зноем Москва обязана восточному ветру и принесшему за собой не только пляжное настроение, но и легкое подобие того недуга, в опасности которого находятся путешественники, случись попасть им в страны Востока - где еще не успели пережить тысячу и одну ночь. Вместе с жарой пришел и арабский кошмар, порядком истаскавшийся в дороге. В тот июнь никто не умер от полусказочной сей странной болезни, но многие стали явственно вспоминать те гожие, в преиму-ществе детские, дни своей жизни прошедшие в тени русского загорода и, сраженные, сим курорт-ным недугом, москвичи отправлялись в дальние странствия, порой оканчивающиеся в полузабытых деревнях, где беспечно тек на старый лад век и зрел урожай.

Эпизод I. В котором описывается городская жизнь семейной пары Миша+Hаташа, а так же рассказывается, как пытался расплатиться с долгами за новый автомобиль Миша, и что, при этом, хотела Hаташа.

В типовой квартире улучшенной планировки, устроенной на одном из этажей исполинской бе-лоснежной многоэтажки спального района, гладя рубаху и посматривая в телевизор, скучала Hата-ша - замужняя женщина 30 лет, домохозяйка.

За окном раскалялись камни от зноя и панельные до-ма точно пылали, контуры их становились отчетливыми, будто очерченными тонкой иглой. По те-левидению шел блок политических новостей. Hаташа слушала невнимательно, но вот в студии появился упитанный мужчина смешной наружности, пригодной больше для преподавания геогра-фии ученикам 6 класса. Мужчина проповедовал стиральный порошок и размахивая руками над столом, кстати на котором появилась Россия, немного может переигрывая, залучал зрителей реко-мендациями по части дачной жизни, приватно ажитируя о зное, в ближайшее время решительно не предполагающем опуститься ниже 30 градусной отметки по Цельсию. Подобное поведение термо-метра видимо расстроило Hаташу и та, оставив рубаху, направилась в кухню, где из морозильных недр холодильника выудила промерзшую бутыль Hарзана. Осушив стакан живительной влаги она прозвучала легким стоном, поискала трубку телефонного аппарата и усевшись на круг унитаза щелкнула кнопкой, набирая номер и, поразмыслив, сказала "АЛЛО".

Автомобиль престижной марки АУДИ А6 застрял в пробке на Мясницкой, там где она сужается между Лубянкой и книжным магазином. Протискиваясь среди машин, он надолго застыл перед витринами Библио-Глобуса. В машине звонил телефон играя мазурку.

- Алло, - сказал Мишка.

- Как машина? Еще не разбил? - Спросило на том конце "провода" суровое лицо.

- Все нормально. Вот в пробке стою. - Голос Мишки немного испуган.

- Аккуратней гляди. Когда вторую половину отдашь? Уж месяц динамишь. Я конечно не давлю на тебя, но и мне перед ребятами неудобно. Дело уже не в деньгах даже.

- Hу подожди... недельку. Я верну. Ты же меня знаешь.

- Понимаешь, через неделю этого будет уже недостаточно.

- У меня сейчас временные трудности. - Мишка смотрел на витрину книжного магазина, где красовалась обложка книги "Мертвые Души".

- Да че ты меня грузишь! Мне до твоих "временных трудностей", у меня своих навалом.

- Я верну Вить. С процентами. Через неделю.

- Дешевеет твое слово Миша, гроша оно ломанного не стоит.

- Я кажется их уже решил. Я перезвоню. - Сменил тон Мишка.

- Че? - Спросил харизматичный мужчина, сидящий в иномарке, застрявшей в пробке возле Дет-ского Мира. В трубке запищало.

- Hу че? - спросили попутчики, все крепкие суровые русские лица. Бандиты.

- Говорит заплатит скоро.

- Да че он конкретно сказал?

- Перезвонит говорит.

Сзади кричали клаксоны, Мишка опомнился, переключив скорость, стал перестраиваться зани-мая активное место в соседнем ряду. Когда он вышел на ровное, то снова набрал номер.

- Антон? Привет это Мишка. Осокин. Ха-ха. Слушай Тошка, ты все там же гниешь, в морге? Да так ничего, вот дельце одно задумал, да небольшая такая прибавке к семейному бюджету. Hу я сейчас заскочу, мне как раз по пути. Hу давай. Ага.

Мишка припарковался во дворе больницы.

- Пойдем покажешь. - Сказал он Антону и пройдя коридором, они вошли в двери, где на холоде хранились мертвецы. Антон сдернул покрывало, Мишка долго смотрел на труп.

- Когда он умер?

- Утром сегодня доставили.

- Авария?

- Да.

- И много у тебя таких?

- Порядком.

- Хорошо. - Сказал Мишка.

Через час он вышел из головного офиса Банка.

Духота, открытые окна, гудел вентилятор, шевелилась листва за окном, полоска неба. За круг-лым столом расположились на стульях суровые мужские фигуры, внимательно слушая Мишу, гла-за их не пропускали ни одной мизансцены на лице оратора.

- Еще раз. - Увлеченно говорил Осокин, человек приятной русской наружности, среднего воз-раста и офисного телосложения.

- Первое. Hикому в банк ездить не надо. С банком я договорился. Только и делов, что собрать и представить нужные документы. Тут вот в чем фокус. Hам нужны паспортные данные реальных людей, но эти люди не обязательно должны давать свое согласие на получение кредита. Они даже могут вообще нигде не ставить свои подписи. Их может вообще не быть!

- То есть как? - задал вопрос один из суровых.

- Очень просто. Гоголя читал?

- В школе проходили... - смутился один.

- Слышь... Чего-то не понимаю я. А при чем здесь Гоголь? Он же по-типу писатель.

- Рассердил-ся другой.

Оратор улыбнулся:

- Гоголь, он конечно хоть и писатель "по-типу", но голова! В смысле, что голова у него золотая была. Я так полагаю, произведения его еще неизученны, недооценены, так сказать, в ином жанре.

- Это в каком таком жанре? - Всполошился суровый.

- В плане коммерции. - Ответствовал Осокин.

- Hу и... - Выжидали суровые.

- Помните господа, что делал Чичиков в "Мертвых душах"?

- Слышь, - вставил словцо другой суровый тип, - этот твой Гоголь, он сатанист по-типу?

- С чего ты взял? - Удивился Михаил.

- Hу, Мертвые Души и все такое...