Виктор Максимов - Сансара одного дня

.. Так вот, я слушал Баха, подкрадывался к ней на цыпочках и приближался почти вплотную к ее лицу, и ее выдохи щекотали мне кожу. Она часто чувствовала на себе мой взгляд, просыпалась, смотрела на меня сквозь темноту заспанными глазами и я читал ее мысли: "Какой же он дурачок со своим Бахом-трахом, но он МОЙ дурачок". Тогда я выключал музыку, снимал наушники и спрашивал ее: "Знаешь почему в Содоме и Гоморре необыкновенно красиво пели птицы и неописуемо прекрасно пахли цветы?" Она качала головой, о чем-то догадываясь, и улыбалась всей своей похотью, и мне казалось, что это улыбается не она, а ее утроба, ее две набухшие губы под газончиком жестких волос, выбритых в виде сердечка (тоже мне эстетика!), поблескивающие в темноте влагой страсти, жаждущие схватить меня, поглотить всего, пожрать меня целиком и без остатка, и я становился таким маленьким и незначительным и терялся где-то между ее интимных складок. И тогда я отвечал за нее: "Потому что Содом и Гоморра были раем на Земле, но всякий рай должен быть разрушен!" Затем я брал ее за руку и мы уходили в наш маленький Содом. Вернее, это она брала меня за руку как ребенка и уводила в свой Содом. Он был такая необъятный, он был такой запутанный, я всегда долго не мог найти выхода, вернее я сам не хотел находить его, это выход всегда находил меня. Я бежал по лабиринту и думал: "Наконец-то мне хорошо". Затем лабиринт кончался, кончался и я сам с воплями и всхлипами, и тогда я думал, все еще часто дыша от очередного похода: "Нет, это не может быть хорошо. Как может быть хорошо, если должно быть плохо?" И я сам уже хотел, чтобы было плохо. Когда мы куда-то собирались, я уже не помню, по-моему, на День Рождения ее отца, я надел тогда смокинг, я очень люблю надевать смокинг, я не люблю мероприятий, где нельзя надеть смокинг, да, так вот, я понял что либо сейчас, либо никогда, взял и упал прямо в смокинге прямо на тротуар. Лежал, молчал, смотрел в открытое небо. Она мне что-то говорила, меняла высоту голоса и интонацию, а я молчал. Потом она сказала мне, что любит меня. Я засмеялся, я захохотал. А она заплакала. И мне стало так противно, что я встал и пошел прочь. Она думала, что я вернусь, а я не умел возвращаться. Я был слишком примитивен для этого... "НАТАША" - почему-то загорается в сознании ее имя как слова "Game Over" на экране компьютера, и начинают медленно гаснуть... "Натааааша", - шепчет мне кто-то в ухо, и я чувствую дыхание, выпущенное из этих маленьких кругленьких губок, дыхание с запахом клубничного леденца. "Катя?" - я открываю глаза, и Катя поспешно растворяется в воздухе. Катюша, Катенька, Катюшенька, Катюшоночек... Я встаю с пола и беру в руку чашку. Чай уже остыл. Я делаю шаг вправо и выливаю чай в раковину. Слышен звук струящейся воды. Я открываю мусорное ведро выкидываю туда размякшую заварку. Тут я что-то замечаю под грудой мусора, запускаю туда руку и вытягиваю искомое на свет. Фольга со следами огня на одной стороне и коричневыми пятнами на другой. Надо же, у меня вчера в гостях был добрый волшебник, и оставил гостинец на целых три затяжки. Я беру с полки над умывальником соломинку и вставляю в рот, где-то нахожу зажигалку, извлекаю из нее огонь и подношу под фольгу. Коричневое пятно заволновалось, пошло пузырями и попыталось улетучиться желтоватым дымком, но я тут же поймал его своей трубочкой. И опять. И опять. Уже хорошо, уже вот-вот, уже почти и будет совсем замечательно. Я открываю шкафчик и беру пузырек, преподнесенный мне намедни Толянычем, нашим придворным алхимиком. "Вот", - говорил он мне наставительно из-за запущенной опаленной бороды, обставленный колбами, ретортами и прочими пробирками, пропитанный насквозь химией-алхимией-кайфимией, а заодно и математикой, ботаникой, анатомией и какой-то досужей термодинамикой, "Вооот! Новую хохмочку забульбенил, старик. Коктейль "Триметил-Пикант". Срубает крышу моментально, прочно и торчово". Я отвинчиваю крышечку, приставляю баночку к ноздре и делаю энергичный засос. Едкий химический запах врывается в мою носоглотку и, раздирая слизистую и закупоривая дышло, устремляется куда-то вверх, в серые области мозга. Я закашливаюсь и, сдерживая тошноту, проделываю то же самое и со второй ноздрей. И еще разок. Вот. Вот. Оно. Оноооо. Теперь уже. Да. Хоть убейте, хоть режьте меня, хоть пустите на запдетали для пластических операций. Хо. Ро. Шо! Я ложусь на пол и с удовлетворением замечаю, что состояние "Будда", которое было уже готово сойти на нет, снова входит в норму. Господи, Господи, Господиии... Какой же ты милостивый и всемогущий. Увидь меня - я приближаюсь к тебе в своем смиренном миролюбии. Госссподи, какой же ты кайфовый, обалденный ты наш пастырь, а мы твои фиговенькие марионеточки, такие хреновенькие пешечки... Е2 - Е4, аминь. Интересная комбинация, вы не находите, Ваше Высокопреосвященство? Верховный Иерарх Сущего, Пресвятейшие Небожители Наивысшего Уровня и прочая камарилья тонкой субстанции! Ваш ход, господа. Ого. Ого-го! С А-2 прямо в зону Юпитера? Ну все, всем шандец... А я, с Вашего милостивого позволения, белым офицером на белом коне под хвост черной королеве, ага, да, пускай нагибается, сука... да, конем... конякой шелудивой... офицер наблюдает... Боже... Аллилуйя! Всем крышка небесная! Предметы становятся объемнее в форме, растояния сокращаются. Время нагромождается на пространство и становится осязаемым. Воздух становится слишком твердым, чтобы им можно было дышать. Зачем нафиг дышать? Дышать лень. Жить лень. Я - абсолютен. Может, на улице воздух пожиже? Я концентрируюсь на том, чтобы сделать усилие. Затем я делаю это усилие и перетекаю из кухни в прихожую. Слышен звук струящейся воды. Вы слышите звук струящейся воды? Так струйно, так водно... Я перемещаюсь из прихожей на холодный бетон. На бетонный холод. Затем стекаю вниз по ступенькам, вот так: шшшшшшшшшшшшшшш... Вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз, вниз и вон, во двор.

Явление второе

Я ненавижу египетские пирамиды. Я ненавижу китайские и кремлевские стены, Нотр-Дамы и Парфеноны. Я ненавижу колоссов архитектуры. Когда их отстраивали века назад, в них сразу же прокралась непоколебимость, а вместе с ней - скрытая смерть. Все умирает в тот же час, когда становится обреченным на вечность. И поэтому вы, восхищающиеся великими строениями, на самом деле славите каменных Молохов и железобетонных Ваалов, на самом деле поклоняетесь Смерти. Я же люблю пейзаж песчаных карьеров. Я люблю запах цемента и штукатурки, рев отбойного молота и, в особенности, грандиозность котлованов. Я очень люблю котлованы. Я даже люблю произносить это слово: КОТ-ЛО-ВАН. Я люблю пробираться на строительные площадки и вдыхать дух созидания. Я люблю подходить к котловану и смотреть вниз - в его огромный зев, и вверх - в синее небо над ним и надо мной, где я летаю среди облаков как птица... ...Я ступаю по кромке крыши и готовлюсь к полету. Там кто-то куда-то идет, кто-то зачем-то стоит и в песочнице играют дети. Как странно, ведь когда-то я тоже играл там, когда-то я тоже был бесстрашным бессмертным созданием. Как же так получилось, что я променял бессмертие на ожидание смерти? Когда я в первый раз увидел себя летящим среди облаков как птица? Сейчас мои ноги оторвутся от крыши и я полечу над детями. Они меня заметят, будут смеяться, кричать "УРА!" и махать мне руками, как это делал я когда кто-то пролетал надо мной. И я буду смеяться им в ответ и плакать от счастья. Я вдыхаю полной грудью и медленно поднимаюсь. Воздух тверд как земля, на нем легко держаться. Воздух как земля... ...Я спускаюсь по пожарной лестнице и иду к себе домой. Раздевшись, я бросаюсь на кровать и замираю. Опять одиночество, серое, липкое, с ложноножками и яйцекладом. Почему мой дом - самое одинокое место во Вселенной? Я плачу от избытка пустоты. Я поворачиваюсь лицом к стенке и с силой сжимаю веки. Мне сейчас очень больно существовать, нужно попытаться на время вырвать себя из паутинной системы мироздания. Я стараюсь уснуть. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать...... ...... ... ...... ... ....девятнадцать.......... .......... .......... ......... ............. ........... ....... ... .......двадцать........... .............. ......... ........... ............ ....... тридцать один... ........ тридцать два... тридцать три............... ....... .......... ......... ........ ........ ........... ............ .......... ........... ............. ............. ............ ............. ....... ........ ............. ............. .............. ............... ............ ............ .......... ...... .............. ............. ................. .............. ............... ........... автобус - я сижу и смотрю в окно - вокруг меня люди - у них совсем отчужденные лица - как будто их тела тут, а сами они, их души, пребывают в другом месте - рядом сидит женщина, девушка, она абсолютно нагая - я не вижу ее лица - то ли она отвернулась, то ли я совсем не заинтересован в ее лице - я рассматриваю ее грудь и бедра - я хочу обладать ими - наконец я вижу ее лицо - это моя мама, только почему-то очень старая - я спрашиваю ее: мама, куда мы едем? - она молчит - она улыбается мне и берет меня на руки - я совсем маленький, мне не больше года - мама кладет мне в рот свой сосок, и я начинаю сосать его - с каждой каплей ее молока я расту, увеличиваюсь в размерах - вот мне 10 лет, вот уже 20 лет - я оставляю мамину грудь и снова спрашиваю ее: мама, куда мы едем? - на этот раз она отвечает мне иди, спроси у папы, он все знает - я встаю и иду по салону автобуса вперед, к кабине водителя - мой папа ведет этот автобус - я стучу в дверь и открываю ее - кабина пуста - автобус едет сам по себе - сам крутится руль - сами нажимаются педали....... ....... ...... ............. ........... ........... .......... ....... ..... .. .............. ............. ..................... .................... ................... .............. ........ ...................... ................ ............... ................... ........... .............. .............. ................ .............. ............. ............... ..................... ............ ..................... .............. .. ........................... .................... .................. ................. я с силой бью кулаком в стол и кричу: отвечай, который час! - передо мной на полу стоит на коленях человек в наручниках - он плачет, его лицо в крови - на мне форма офицера гестапо - в моей руке хлыст - я снимаю с головы фуражку, кладу ее на стол, встаю и подхожу к допрашиваемому - он пытается поцеловать мой сапог, но я отпихиваю его и с ненавистью бью хлыстом по спине - человек кричит истошно: Нет! - НЕТ!!! ................. .................... .................. ............. ........ ........ ................. .................. ..................... ..................... .................. .................... ..................... .................. ................... ................... ........ ..................... ................... ........................ один... один............. один, два, три, четыре, пять........... ................ .................. три - четыре - пять вышел зайчик погулять! - говорит мне кто-то на ухо. Я оборачиваюсь. Это Катя. "Катя, Катенька" - шепчу я радостно и тянусь к ней. "Ты чего? Совсем уже?" - говорит она обиженно. - "Я же Наташа, твоя маленькая Наташенька." Я смотрю на нее и удивляюсь - это действительно Наташа. "А где же Катя?" спрашиваю я ее. "А Катя там," - она показывает мне куда-то пальцем и я вижу там Котлован, огромный-преогромный, на сколько хватает взгляда. "Пойдем к ней?" - "Пойдем!" Мы беремся с Наташей за руки и прыгаем в пропасть. Мы летим, летим, а рядом с нами облака, облака, птицы, облака, и мы летим в них, с ними, сквозь них, летим, летим, летим, летим......... ............. ............. .................... ................. ........ ................ ................. .............. Четыре часа прощелкнуты на счетчике процесса существования. Метагалактика повернулась на сотую долю миллиметра и успешно прошли пять блицкригов. Что метагалактике до меня и до блицкригов? Что блицкригам до метагалактики и до меня? Да плевал я на них. Я лежу на кровати и гляжу в белый потолок. Я гляжу в потолок и вижу синее небо. В небе я вижу себя. На улице вечер. Сейчас должны мяукать коты, но они не мяукают. Их нет вообще, их поотлавливали дворники. Никогда не думал, что мне станет страшно тишины. Я со вздохом встаю с кровати, одеваюсь и выхожу на улицу. Я иду сквозь открытое пространство определенное количество времени, сворачиваю определенное количество раз и перелажу через определенный забор. Я подхожу к Котловану. Я приближаюсь к обрыву и сажусь. Громадный кратер, брошенный на дне экскаватор. Луноход-1. Падший ангел. Интересно, что они здесь строят? Новый мир. И был День первый, и создал Бог Котлован. И увидел Он, что это хорошо. И создал Он Основание, чтобы... Я смотрю в черный потолок небосвода. Я по-прежнему вижу синее небо и себя, летящего среди облаков. Реальность искажается и по какой-то математической загогулине начинает сворачиваться и устремляться в Котлован. И был День второй. И было ВСЁ хорошо... ...Я сижу на краю котлована и болтаю ногами.

Читать дальше