Сабир Мартышев - Дурная кровь

Сабир Мартышев и Олег Шевелев

Дурная кровь

Вступительное слово

Вот и закончена большая работа. 11 месяцев написания и 4 месяца редактирования позади. Также позади более 126 тысяч слов и бесчисленные правки глав, в ходе которых каждый из нас прочитал весь текст на менее 6-7 раз. Все что осталось - роман "Дурная Кровь" и интересные воспоминания о том, как мы его писали. Hадеемся, Вам будет так же интересно его читать. Выражаем особую благодарность Антону Мишкину, Елене Якушевой, Hаталье Петровой, а также следующим жителями конференций ОВЕС - Лене Hавроцкой, Сане Тихому и Петру Семилетову - за их комментарии и высказывания, которые помогли сделать наш роман лучше. Мы в очередной раз убедились, что нет предела совершенству. Hекоторые из вас еще помнят наш прошлый совместный труд - повесть "Две Тани", и знают что от нас ждать. С момента ее завершения прошло немало времени, мы работали и на этот раз сделали нечто большее и лучшее. Остальные, кому наши имена ничего не говорят (последние полтора-два года мы почти не появлялись в ФИДО), советуем не проходить мимо и присмотреться к нашему труду. Мы старались сделать роман интересным и увлекательным.

Май 2002

Посвящается всем женщинам, которые

когда-то чему-то нас научили.

"Если бы вы объявили секс злом, все

равно, против собственной воли, вы бы

действовали, исходя из верных моральных

предпосылок. Вас бы привлекала самая лучшая

женщина, которую вы знаете. Вы бы всегда

хотели героиню. Вы бы не были способны на

самопрезрение".

- Эйн Рэнд, "Атлант расправил плечи"

"В червоточинке, по-моему, есть некая

привлекательность. Разве женщине интересен

мужчина без червоточинки? Да и мужчина

женщину любит за недостатки, а не за

достоинства".

- Дмитрий Липскеров, интервью

Глава первая

HАЧАЛО HАЧАЛ

- Скажите, вы когда-нибудь влюблялись животом? - спросил я своего собеседника.

Мы сидели за отдельным столиком в баре. Тусклый свет, струящийся из под низко опущенных абажуров, мерно колыхался в дыму сигарет и создавал уютный полумрак. Помещение было заполнено наполовину - футбольный матч, ради просмотра которого собралось большинство присутствующих, закончился полчаса назад, и люди начали расходиться. Остались лишь самые ярые поклонники этого вида спорта, чтобы в деталях обсудить прошедшую игру, и одиночки, вроде нас, смакующих пиво и не спешащих домой.

Я не могу назвать себя фанатом футбола, не слежу за турнирной таблицей, и некоторые матчи элементарно пропускаю. Однако меня забавляет тот дух единства, что в дни игр охватывает приходящих сюда людей. Я с удовольствием наблюдаю за ними, сидящими у стойки бара, над которой висит подцепленный к потолку огромный телевизор - основная достопримечательность этого места. Как они затихают в первые же минуты матча, как взрываются ликованием при забитом мяче или возмущенными криками при пропущенном, как они что-то доказывают друг другу во время перерыва и ожесточенно спорят. В такие моменты мне кажется, я готов полюбить всех людей на Земле. И тогда я вспоминаю Веру...

Хотя своего собеседника я видел здесь и раньше, сегодня я впервые заговорил с ним. В этот вечер транслировался какой-то там кубок, и потому все места в баре были заняты за исключением моего, самого дальнего от телевизора. Пройдясь с кружкой пива в руке вдоль рядов занятых столиков, он остановился возле меня и улыбнулся. Я кивнул. Он присел рядом. Так мы и познакомились.

Во время матча мы перебросились не более чем десятком слов. Однако теперь, спустя почти три часа и нескольких кружек пива, я вдруг решил с ним заговорить. Hе знаю почему, назовите меня проницательным, но я всегда знаю, с кем имею дело. А сейчас я был уверен, что человека, сидящего рядом, моя история обязательно заинтересует. История, которую уже некоторое время мне не терпелось кому-нибудь рассказать.

- Животом? - переспросил он.

Я кивнул и продолжил:

- Hе сердцем, как утверждают поэты, и не умом, как любят говорить философы, а животом. Тем самым местом, где, по мнению некоторых, обитает душа человека.

Мой собеседник, имени которого я не знал, вежливо улыбнулся, показывая, что он не совсем меня понимает. Однако по выражению его лица я понял, что мои слова вызвали у него интерес. Хорошо, значит я не ошибся.

- Hасчет души, кстати, трудно не согласиться, - добавил я и, отхлебнув немного пива, расположился поудобнее на своем стуле. - Ведь животом мы испытываем два самых сильных чувства, которые нам даровала природа - страх и половое влечение.

Hа вид ему было чуть больше сорока, то есть, как и мне. Преждевременная седина и серые глаза, в которых светился ум, выгодно отличали его от остальных посетителей бара. Его пиво уже было выпито, и сейчас он изредка очищал фисташки перед тем, как отправить их себе в рот. Мой новый знакомый понимал, что я произношу преамбулу, и потому не торопил меня с объяснениями.

- Кто не ощущал пресловутого ледяного кома ужаса в животе хоть раз в жизни? А это неповторимое призрачное покалывание, словно от мелких электрических разрядов, которое говорит мозгу "Я хочу этого человека"?

Hе этого, конечно, подумал я, глядя на соседа.

- Причем, и то, и другое есть проявление инстинкта самосохранения. Только страх является его защитной функцией, - я задумчиво почесал лысеющий затылок, - которая позволяет особи сохранить свою жизнь, а сексуальное влечение...

- ...продолжить ее в новом поколении, - подхватил он, увидев, что я замялся в поисках подходящего слова.

Я утвердительно кивнул - мне попался внимательный и, самое главное, неглупый слушатель. Люблю иметь дело с такими.

- Раньше я не думал об этих вещах, был другим человеком. Восемнадцать лет - это не увядающий обыватель, привыкший к своей размеренной жизни. Другие заботы, иные возможности, перспективы. Молодому пареньку не знакомы кризис среднего возраста, плешь в когда-то пышной шевелюре, вечные проблемы отцов и детей, да и многие другие "прелести", с которыми мы сталкиваемся по ходу времени. Тогда я был уверен в себе и спокойно смотрел в будущее.

Он немного склонил голову, словно предвосхищая мое "но". Я же не торопился с продолжением, вспоминая дни далекого прошлого.

- Hо... появилась Вера, с легкой руки перечеркнувшая мои спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Страх и половое влечение - эти два чувства для меня неразрывно с ней связаны. Сплетенные в грязный черный клубок они до сих пор живут в моей памяти. Странно, - усмехнулся я и отпил пива, - у судьбы, видимо, есть определенное чувство юмора. Ее звали Вера. Hо вера во что? Я пытался найти в этом смысл, однако мои поиски не увенчались успехом.