Сабир Мартышев - Deus Ex Machina (Бог из машины)

Майк сбежал вниз по лестнице и кинулся к двери. Золотистая ручка свободно подалась под его нажатием, но сама дверь не открывалась. Он потянул ее на себя, но бесполезно. Он и не ожидал иного, но обязан был проверить.

Окна, мелькнула у него мысль, не в дверь, так через окно. Защелка откинулась, но рама категорически отказывалась подниматься. Удар по стеклу также не принес результатов, кроме ушибленной руки. Зеленый двор снаружи дразнил своей неприступностью. Майкл понял, что оказался в ловушке.

Оглядываясь вокруг и ощущая себя затравленным зверем, он обратил внимание на телефонную трубку, валявшуюся на диване. Схватившись за нее, как за последнюю соломинку, он набрал три спасительных тона и услышал в ответ:

- Майки, это очень грубо, ведь мы еще не догово...

Трубка полетела в сторону, а сам он - на диван. Меньше всего сейчас он хотел видеть или слышать Мишу, из-за которого вся его жизнь превратилась в ходьбу с завязанными глазами по минному полю. Ему надоело писать роман, к которому он испытывает стойкое отвращение, надоело следить за выполнением правил, навязанных Мишей, оказываться в местах и видеть вещи, о которых не желает знать. Всего несколько месяцев назад он был нормальным человеком без проблем, если не считать тревожившую его "писательскую пробку". Сейчас она представлялась наименьшей из забот, и он готов был согласиться на нее, лишь бы забыть о Мише, о новой книге и о творчестве вообще. Он готов был отказаться от всего, только бы снова стать нормальным человеком, который не знает о том, что в какой-то смежной реальности он потерял сына и готовиться убить жену.

- Я тебя ненавижу.

Его крик прозвучал глухо, словно стесняясь самого себя, и быстро растворился в навалившейся тишине.

- Майки, - раздался голос сверху, - я тебя жду.

Миша издевался таким образом уже добрых пару часов. Время от времени он звал к себе Майкла, как это могла бы делать терпеливая мать. Своим нежеланием применять силовые методы к нему, Миша словно показывал, что у Кроу все равно не останется иного выбора, как согласиться на его условия.

Майкл и сам уже игрался с мыслью помочь Мише дописать его роман так, как он хочет, но гордость и скопившаяся злость не позволяли ему вот так просто пойти на попятную.

За окном стемнело, он находился в этом одновременно родном и неродном доме больше двенадцати часов. Голод давал о себе знать настойчивым бурчанием в животе, и, не выдержав, Майкл отправился на кухню.

- Что за черт? - удивился он. - Где холодильник?

И только обернувшись, он увидел холодильник, который стоял в другом месте. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что и сам холодильник был другой модели. Еще одно несоответствие в копилку, подумал он.

Дверца открылась, и его взору представилась чудесная картина большого холодильника с пустыми полками. Если не считать пары банок пива и начатой пачки сосисок, он был девственно чист.

Кто в этом виноват, подумал Майкл, взяв немногочисленное содержимое холодильника, Анна или Миша?

- Майки, - раздался порядком надоевший голос, - я тебя жду.

Хоть бы пластинку сменил, раздраженно подумал Кроу. Удостаивать Мишу ответом он посчитал ниже своего достоинства.

Миша потерял терпение, когда он ужинал. Сначала Майкл не понял, что именно происходит, но на миг ему показалось, что по всему дому прошла какая-то волна, и его окружение заколыхалось как белье на ветру. Майкл хмыкнул и, взяв одну из сосисок, начал жевать.

Зубы тут же наткнулись на что жесткое и круглое во рту. Он раскрыл рот и попытался вытащить попавшийся в сосике предмет, но не смог этого сделать. Почувствовав, что в рот ему тычется что-то мягкое, он опустил взгляд и чуть не вскрикнул. Его кисть была забинтована грязной белой марлей, сквозь которую в нескольких местах проступали засохшие темно-ржавые и гнойно-желтые пятна. Пальцев на его руке не было совсем, ни одного.

Он все еще машинально пытался достать незнакомый предмет изо рта, но тут до него дошло, что именно он пытается прожевать. Пальцев нет на руке, зато на зубах что-то жесткое и круглое. Я мыслю, следовательно я...

Он выплюнул все, что находилось у него во рту, и уставился на собственный палец с обручальным кольцом. Hа посиневшем пальце уже были видны глубокие следы его зубов. От него дурно пахло, особенно от почерневших краев, и налицо были первые признаки разложения.

К горлу подступил неприятный комок, и Кроу постарался совладать со спонтанно возникшей тошнотой. Он смахнул отрубленный палец со стола, чтобы тот не маячил у него перед глазами и сделал несколько глубоких вдохов.

- Майки, - снова позвал Миша, - прости, что отрываю тебя от вкусного ужина. Поди, пальчики оближешь, верно? Будь добр, когда закончишь, поднимись ко мне, я жду не дождусь тебя.

Оставшиеся сосиски отправились в мусорное ведро. Hа вид они были обыкновенными сосисками, но Майкл решил не испытывать судьбу. В любом случае, он потерял всякий аппетит после недавней выходки Миши. В несколько быстрых глотков осушив холодную банку пива, он рыгнул и покинул кухню.

Когда он поднимался вверх по лестнице, ему на глаза попалась фотография Анны и Алекса. Судя по всему, она была снята незадолго до гибели Алекса на фотографии тому было около трех лет. Майкл отвел глаза и поспешил наверх.

Hа вид мальчику было около двенадцати лет и его тело, чьим видом сейчас наслаждался Джек, обладало невинной притягательностью юности, которой еще неизвестны человеческие пороки, приходящие с возрастом и жизненным опытом.

Все оказалось очень просто, гораздо проще, чем он мог себе представить.

- Эндрю, мама попросила меня, чтобы я подвез тебя домой из школы. Сама она не смогла приехать, задержалась на работе.

- Hо я вас не знаю, мистер.

- Hе беда, меня зовут Джек, и очень скоро мы станем близкими друзьями, очень близкими друзьями.

Hе верьте данайцам, которые готовы подвезти вас домой.

Сейчас мальчишка был абсолютно голый. Привязанный к деревянному скрипучему стулу хитроумным образом он находился в "собачьей" позе - на всех четверых и ноги раздвинуты. Чтобы он не смог двигаться в этом положении, Джек дополнительно привязал его руки к одному из столбов в комнате. Вероятно, раньше этот дом принадлежал богатому помещику, сделавшему деньги на сахарном тростнике и крови рабов, а в данной комнате, наверняка, хотя бы раз в неделю горели свечи, играла музыка, и разодетые молодые пары кружились в танцах. Сейчас же дом оказался заброшен, и многочисленные растения, да редкие бродяги, селившиеся в нем, являлись его единственными обитателями.

Левая рука Джека, покоившаяся на прикладе двустволки, тряслась мелкой дрожью. Он медленно провел взгляд вдоль черного ствола, матово отражавшего пыльные солнечные лучи, что падали на него сквозь грязные окна - он был тщательно смазан маслом в преддверии этого момента. Далее взгляд скользнул с холодного метала на розовую плоть Эндрю.