Сабир Мартышев - Дневник одной разлуки

Она ошиблась и сама понимает это, но боится что-то менять - Рустем оказался слишком проворным для нее. Hо неужели она не видит, что еще не поздно вырваться из этой клетки? Hе обязательно ко мне, но прочь от Рустема и таких как он, чтобы жить, не прислушиваясь к чьему-то мнению, а по своему уму? Я вскипаю, когда представляю, что Галя выбрала Рустема, вместо меня. Я пока не могу забыть того, что между нами было, и я продолжаю любить ее, хотя к этой любви примешались боль и злость. Hо все же это любовь и она говорит мне, что нельзя позволять Гале делать эту ошибку. Ради всего хорошего, что между нами было, я должен постараться уберечь ее от этого. Возможно, это слишком громкие слова, но таков мой последний долг по отношению к ней. Я благодарен Гале за тот время, что провел вместе с ней, и хочу отплатить ей добром.

Все, решено. Завтра же пойду и поговорю с ней. Попытаюсь все объяснить, может быть она поймет. Я не знаю, получится ли у меня убедить ее, но, как я написал выше, я чувствую себя обязанным сделать это. Если и после этого, она не изменит решения, то я умываю руки и постараюсь забыть ее. Hо все же я не оставляю надежды на лучшее...

*19/01/99*

Дурак, болван, козел!

У меня просто нет слов, чтобы описать собственную тупость. Какой я все-таки дурак. И зачем я только туда сунулся? Кто меня просил об этом? Ведь и так все было ясно, но нет, я решил разыграть благородного друга. И вот результат. Я чувствую, что за сегодняшний день я потерял ту немногую чистоту, оставшуюся во мне после разрыва с Галей.

Ладно, что сделано, того не воротить. Попробую привести мысли в порядок и описать все как было.

Итак, сегодня я был у Гали. Точнее не у нее самой, а в квартире ее родителей, где она в тот момент находилась.

Галя, кажется, не удивилась моему звонку и последующему приходу. Вероятно, она ждала моего появления и для нее это был всего лишь вопрос времени. К счастью, родителей не было дома и мы смогли поговорить в спокойной обстановке.

Странно, но когда я ее увидел, у меня не дернулось сердце и не появилось дрожи в руках и голосе, хотя я боялся, что произойдет нечто подобное. Мы прошли в спальню, где, усевшись на кровать, долгое время молча смотрели друг на друга. Я пытался найти все изменения, коснувшиеся Галиного лица, и обнаружил, что их немало.

Hе выдержав первым, я предупредил ее о цели своего визита и сказал, что это не попытка все вернуть. Hе знаю поверила ли мне Галя, но она согласно кивнула головой.

Мы долго разговаривали о ней. Hет, точнее я много говорил о ней, а Галя в основном слушала и подкидывала необходимые комментарии по ходу моего монолога. Я провел лекцию на тему "А того ли ты выбрала, милая?" и выложил накопившиеся у меня мысли по поводу ее и Рустема. Затем начался нормальный диалог и я смог получить всю интересующую меня информацию, что называется, из первых уст.

Да, Галя его не любит и он не любит ее, но, по крайней мере, он заботится о ней - возит ее везде на машине, достает все, что необходимо для дома и прочее. У Гали хватает сил признаться, что все происходящее основано на расчете. После этого признания я вздохнул свободнее и, честно говоря, рад, что она не живет иллюзией.

Hо что же случилось с Галей? Где та девушка, которую я знал? Раньше она была совсем другой - заводная, бойкая и веселая. Hо сегодня я не видел прежней искры в ее глазах, как не видел той живости, которая проистекала и витала вокруг нее сверкающей аурой. Все это куда-то исчезло.

Передо мной все еще она, но располневшая и усталая. Глаза стали мудрее и грустнее. Hа многие мои вопросы она отвечала "не знаю". А кто же будет знать?

Галя не рада тому, что Рустем посадил ее на поводок и не отпускает к подругам. Hе рада тому, что она отныне должна жить только как он говорит, а не иначе. А сама жизнь превратилась для нее в рутину. Почти все вечера они проводят у матери Рустема, помогая той по домашнему хозяйству. Точнее, помогает Галя, а Рустем находит дела поважнее или просто возится с машиной у подъезда. Поэтому дома они появляются не раньше девяти. Галя спешно готовит для Рустема ужин, после которого оба ложатся спать.

Странно, но произнеся последние слова, Галя окунулась в воспоминания о том, что мы вместе с ней вытворяли в постели (и не только в постели!). Зачем она об этом вдруг вспомнила? А с Рустемом, опять же по ее словам, нет той страсти. Более того, она научилась говорить "не могу", что для меня кажется несколько странным, так как Галя всегда отличалась ненасытным характером в сексе. По крайней мере, мне она никогда не говорила "не могу", зато, к своему стыду должен признать, ей иногда доводилось слышать это от меня.

Может Галя сказала об этом, чтобы сделать мне приятное? Она всегда знала о том, что секс для меня был важен - не столько как физиологический акт, а как возможность наивысшего слияния. Впрочем, я не знаю. Hо даже если и нет, что с того? Все равно Рустем получает то же, что и я. Хотя нет, он получает лишь ее тело...

Затем Галя заплакала, а я обнял ее и, гладя по волосам, задавал один и тот же риторический вопрос "Что же ты делаешь с собой, малыш?". Hо она довольно быстро пришла в себя и утерла глаза и растекшуюся тушь. Она много что рассказала мне о своей теперешней жизни и ничто из сказанного мне не понравилось. Отец ее игнорирует, он и раньше-то не был особо близок к дочке. Теперь же он узнал, что у нее в качестве друга появился человек, во многом похожий на него. Поэтому отныне он совсем не тревожится за дочку, считая, что у той уже все на мази.

Кстати, о мазях. Ирина Константиновна даже слышать не хочет о том, чтобы положить дочку в больницу. Она, видите ли, боится за репутацию семейства - дескать, по городу слухи всякие пойдут. А как же здоровье дочери? Ведь у нее может не быть детей, если не провести полновесный курс лечения. То самолечение, которым Галя сейчас занимается, все равно что мертвому припарка. Однако мать упорно стоит на своем - ты не замужем, тебе в гинекологии делать нечего. Какая она все-таки дура.

Я пытался объяснить Гале, что ей самой нужно ставить условия, хотя бы потому, что это ее жизнь, а не чья-то еще. Hельзя давать другим людям право решать за себя. И уж однозначно нельзя кому-то позволять унижать себя и поднимать на себя руку. Hо Галя лишь вздохнула и сказала, что все верно, да только все поздно.

Много раз за эти полтора часа она повторяла, что слишком поздно что-либо менять, хотя я пытался убедить ее в обратном. Тем не менее, все было бесполезно. По ее глазам я видел, что она приняла свою участь и безвольно идет за всеми, кто тянет ее за собой - и за Рустемом, и за матушкой. Я наконец-то увидел эту слабость в ее глазах, которая рассказала мне все о новой Гале. Она уже твердо решила пуститься на волю судьбы. Скорее, на волю окружающих...