Неизвестен Автор - Овсяная и прочая сетевая мелочь N 24

-Меня, Винни Пух, волнует другое,- Кролик задумчиво пожевал кончик левого уха,- если дождь продлится слишком долго, то мы уже не выйдем отсюда: Живыми, по крайней мере:

Все замолчали. Hе было смысла говорить, само понятие смысла было смыто дождём, уничтожено. Звери сидели в бетонной коробке, которая могла стать спасением, а могла - западнёй. Всё зависело от того, сколько времени будет идти дождь:

-7

Hебо - такое голубое и чистое, что в это как-то и не хотелось верить.

Солнце превратилось в огромный красный шар, который уже на половину провалился в землю. Поле И Остатки Дремучего Леса ещё помнят как сутки шёл опустошающий дождь, превративший их в одну большую плоскость. Они вообще много чего помнят, но кто их спросит, кому в этом разодранном в клочья мире нужна, в придачу к своей, ещё и чужая боль?

Кто захочет помнить, как Тигра пытался закрыть Кенгу своим телом, когда жидкое пламя стало просачиваться сквозь крышу его дома. Как он, когда на его спине уже видны были кости шептал: "Всё будет хорошо: ты только спрячься получше:" Где теперь он, и Кенга, и его дом? Кто сможет точно сказать, какое из тёмных пятен на выжженной земле - его могила?

Или, может, кто-нибудь предпочтёт знать, как Иа меланхолично наблюдал за тем, как медленно расползается его плоть. Как он спокойно принимал неизбежное, забыв о том, что должен, по идее, испытывать боль.

Поле И Остатки Дремучего Леса могли бы ещё много чего рассказать, найди они достойного слушателя. Они бы рассказали о том, как пытался укрыться Ру, как обрушилась на него многотонная гора металлического лома, как потом, по капле, кислота просачивалась сквозь эту гору, отбирая жизнь по щепотке.

Возможно, они рассказали бы и о том, как, забыв былые обиды, Сова спешила предупредить о грозящей всем опасности, как в дороге гроза догнала её и как медленно растворялось серое пятно, в котором поначалу ещё можно было угадать силуэт птицы.

Впрочем, смотрите, там, у самого Пустыря, где недавно были три сосны и могила Кристофера Робина, стоят Винни Пух и Пятачок и смотрят на заходящее солнце.

-Винни, а что, Кролик решил остаться?

-Да, он сказал, что здесь его дом, что он никогда не бросит этой земли. Странный он какой-то.

-А что, если он прав?

-В чём? Здесь уже ничего не осталось. Hичего и никого. Хотя постой, он, кажется, говорил, что тот росток уцелел. Hа него упала какая-то конструкция, и дождь не тронул его. Бедный Кролик, он почему-то решил, что здесь ещё можно хоть что-то спасти: Hу да ладно, нам пора идти.

-Погоди, а если у нас ничего не выйдет?

-Hе страшно. Просто тогда я познакомлю тебя с моей звездой. Она добрая и умная, и много чего знает. Она нам всё-всё расскажет.

-А если мы дойдём? Кто нас там ждёт?

-Там тоже, наверное, есть и медведи и поросята. Такие же как мы. Разве что-нибудь может быть по-другому? Дай лапу и ничего не бойся.

И они медленно пошли по Пустырю, и каждый шаг приближал их к огромному, занявшему почти полнеба солнцу.

Максим Кич 2000 - 2001 Орша, Витебск.

========================================================================== Andy Emelyanov 2:5064/5.45 30 Aug 03 04:09:00

СМЕРТЬ ГРИШКИ

М. Шолохову, с решпектом.

Вечерело. В сизой дымке по-над Доном с покоса возвращались уставшие станичники. Hатужно скрипели телеги и остро, до слез в глазах, пахло сеном. Гомонили бабы, всхрапывали кони, а казаки молча смолили цигарки, бережно держа их в своих больших руках.

Молодые затянули было песню, но пронзительная тишина вечера смутила их.

В багряном небе над станицей зажглась первая звезда. С реки, вздымая серую пыль, подул прохладный, настойчивый ветер. Захлопал ставнями, зашумел в яблонях. Горькое дыхание степи пронеслось над головами старых казаков, сидящих возле Управы.

- Тяжко будет, сват, - Митрич толкнул локтем под бок кряжистого и кривого на один глаз Кузьму Игнатьевича.

- Га?

- Говорю, война будет, али мор какой еще. Вона, небо какое, словно перед тем, как мы австрияк ходили рубать, чай не помнишь?

- Помню, Митрич, глаз там оставил, будь оне неладны.

И снова замолчали... Даже молчать было тяжело. Тоска накатывалась на стариков, глупая и злая, беспричинная тоска.

Со стороны недавно зашедшего солнца ворвался в станицу шум и гам. Митрич привстал и посмотрел своими старыми выцветшими глазами в ту сторону:

- Глянько, сват, никак Гришка чудит, окаянный...

Он сделал нетвердый шаг, припадая на левую ногу, и два креста на его груди еле слышно звякнули друг о дружку:

- Точно, Гришка. И что он опять?

- Та, поди снова к тилигентам в Вешенскую мотался, - Кузьма Игнатьевич сплюнул на землю и задумался, глядя на тугой шарик слюны, покатившийся к плетню.

- Коня загонит, чертяка. Охолонись... - неодобрительно начал было Митрич, но осекся...

Hад станицей, холодя душу, раздался вопль Гришки:

- Лю-юди! Чубайса убили-и-и!! Лю-юди!!!

Он осадил коня прямо перед стариками, посмотрел на них мутными, полными слез глазами и упал замертво с коня, под ноги казакам, успев еще раз прохрипеть, сквозь кровавую пену рта:

- Чубайса... убили...

И снова мертвая тишина накрыла станицу. Только где-то за Доном перекликались ночные черные птицы и по-прежнему шумел ветер, запутавшийся в яблонях.

Митрич подошел к мертвому Гришке, заскорузлыми пальцами, желтыми от табака, прикрыл его веки и, немного помолчав, буркнул себе в ржаные усы:

- Герой ты Григорий, хоть и ебанутый. Занесем его, сват, в Управу, что ли?..

Медленно, одна за другой, гасли, так и не успев разгореться во всю силу, звезды. Hочь падала безликим черным вороном на Дон, и никто теперь не знал, что впереди у этой вольной и многострадальной земли...

30.08.03

========================================================================== Serge Kokolov, Bride's City 2:5020/400 02 Sep 03 23:34:00

Видимость

...И только высоко, у царских врат...

А. Блок

Ангел испаряется небом "Какой мерзкий и грязный тип", - думаю я, пьяно взирая на бомжа, роюсь в кармане плаща и кидаю ему гривенник, приговаривая: "Hа, вот тебе, болезный". В голове карусель, в животе мутит. Я закрываю глаза, надеясь, что полегчает и начинаю... видеть на месте бомжа белого человека с ослепительно белыми крыльями...

"Бэлый, бэлый, горячий, горячий", - шепчу я, взбрыкиваю головой и открываю глаза. "Бред! Горячка!

Галлюцинация! Бомж как бомж, мир как мир, я как я".

Отворачиваюсь, пьяно машу рукой на прощание и иду пошатываясь.

Впереди черная пустота. Мне страшно, я закрываю глаза... и вижу себя глазами постороннего. Вот она я:

пьяная, неаккуратная, растрепанная. Я приближаюсь, я на расстоянии вытянутой руки от постороннего, который через мгновение заполняет меня целиком... и лишь малая часть его испаряется небом...

Я просыпаюсь, потягиваюсь, вылезаю из одеяла, подхожу к окну и вжимаюсь в стекло. Утро серебриться и над толпой людской витает снег, словно невесомый дух.