разные - Жизнь после смерти

К началу XXI века в России почти не осталось шаманов. На всем огромном Дальнем Востоке их не более 7-10 человек. У тех же нанайцев (гольцов), а их осталось в России менее 10 000 человек, богов не существует. Зато духов — сколько угодно. Дух в представлении аборигенов — высшая субстанция. Невидимые духи добра и зла могут воплощаться в реальные объекты природы — в какую-нибудь гору или скалу, пребывать в озере или реке или вселяться в хищника. В свою очередь, сам шаман или шаманка на пике экстаза во время камлания могут сопроводить душу в «царство теней», или загробный мир. У нанайцев ясное представление о душе, которая до зачатия пребывает в образе птички на родовом дереве. Потом душа переселяется в утробу матери, а по смерти человека покидает тело. Шаман способен видеть ее как бы висящей над землей и по форме напоминающей тело. К слову, знаменитая болгарская ясновидящая Ванга «видела» такую же картину.

Если по православному вероучению душа умершего может находиться среди близких на протяжении 9 дней, то у нанайцев этот срок удлиняется аж до трех лет. В это время душа покойного блуждает по дому или чуму, сидит за столом, ходит по охотничьим тропам. Аборигены считают, что в этот период она особенно зорко видит, кто из родных, близких, друзей нарушает нравственные устои — прелюбодействует, занимается воровством и так далее. Живые боятся и стараются вести себя благочестиво. Таким образом, душа усопшего становится как бы совестью живых.

Обряд прощания с ней спустя три года — целое представление, где шаман является центральной фигурой. Начинается камлание. Неожиданно танец собравшихся родных и друзей прекращается, и шаман произносит: «Душа говорит мне, что ты, Николай, не вернул покойному денежный долг и две шкурки соболя». Присутствующий родственник признает, что он действительно брал взаймы. Он согласен немедленно вернуть жене умершего долг. К позорному столбу пригвождается то один, то другой из его рода… Наконец камлание заканчивается. Шаман сообщает собравшимся, что душа умершего теперь ни на кого не в обиде и что он, шаман, препроводит ее в «царство теней». По представлениям колдуна, это место находится где-то далеко за Амуром и «тени умерших», то есть души, охраняются там собаками и драконом.

Шаману подвластно лечение разного рода недугов. По тени больного он определяет, чем тот страдает. Тень — это душа заболевшего. Ясновидение лекаря столь глубоко, что он тут же устанавливает, какого рода камлание ему надо провести и какое снадобье назначить для лечения.

Сильным средством считается моча самого шамана, а также настойка мухомора или других особых трав. Лечение легкой раны потребует меньших сил, а при серьезных недугах шаману приходится камлать аж целые сутки. Колдун обращается к духу, ведающему этой болезнью, чтобы тот смилостивился и освободил пациента от недуга. Не редки случаи, когда болезнь заходит столь далеко, что душа человека (еще живого) оставляет на время тело и устремляется в «дом мертвых», чтобы там присмотреть место для себя. При этом шаман устремляется за ней, стараясь ее догнать и возвратить к месту пребывания больного. Если душа все же достигла места своего вечного присутствия, лекарь-шаман виртуально привязывает душу к стулу, после чего он ждет. Если веревки падут, то человек умрет.

В Приморье немало красивых мест. Однако аборигены отказываются в них селиться по причине того, что эти места или горы уже облюбованы духами. Сами названия, данные конкретной местности аборигенами (Шайтан, Чертова Лысина и прочие), предостерегают человека от их посещения. Но охотникам, рыболовам, грибникам все же приходится там бывать. Таким гиблым местом является плосковершинный холм, прозванный в народе Чертовой Лысиной. На нем постоянно происходят какие-то неприятности. То утонет кто-либо из селян, то лодка опрокинется, а у одной женщины, обладательницы ученой степени, постоянно выходил из строя лодочный мотор.

Причины происходящего легко объясняются легендами. Вот одна из них. Сидела на вершине сопки молодая женщина с дитем на руках. Она была ясновидящей, и поэтому когда сзади к ней подобрался черт с дурным намерением, она взяла толстую палку и так огрела его по темени, что тот полетел вниз, а кости его рассыпались по склону. На том месте, где истлели его останки, ничего с тех пор не растет.

Однажды глубокой осенью известный знаток Дальнего Востока Владимир Клавдиевич Арсеньев (1872–1930) согревался у костра с участниками похода и своим верным проводником и другом Дерсу Узала. «Вдруг, — рассказывает Владимир Клавдиевич, — кто-то закричал. Я обернулся и увидел мираж. В воздухе немного выше поверхности воды виднелся пароход, две парусные шхуны, а за ними горы, потом появилась постройка, совершенно не похожая ни на русский дом, ни на китайскую фанзу. Явление продолжалось несколько минут, а затем начало блекнуть и мало-помалу рассеялось в воздухе». Арсеньев попытался объяснить мираж оптическими свойствами атмосферы, но Дерсу Узала не согласился с ним. По его представлению, душу имеют не только люди, животные, птицы, рыбы, насекомые, но и растения, и камни, и вообще все неодушевленные предметы.

Идете вы себе спокойно по горной тропинке, и тут на вас внезапно сваливается… гроб. Самый настоящий, с покойником. Думаете, подобное бывает только в фильмах ужасов? А вот и нет. В некоторых южных провинциях Китая подобный казус с вами вполне может приключиться, поскольку гробы с усопшими там не закапывают в землю, не обкладывают камнями и не сжигают на костре, а… подвешивают прямо на скалах.

Висячее кладбище выглядит довольно мрачно, да и само словосочетание звучит угнетающе, но что поделаешь — у каждого народа свои обычаи, которые приезжим вполне могут показаться странными. Так и в этом случае: небольшая народность бо, проживающая на юге Поднебесной, по каким-то, до сих пор не выясненным причинам вот уже несколько тысяч лет выставляет гробы со своими покойниками на всеобщее обозрение. _

Самому древнему гробу, укрепленному на крутом берегу реки Янцзы, две с половиной тысячи лет. А наиболее «свежим» захоронениям (если это можно так назвать) «всего» четыреста лет. Объясняется это тем, что народность бо, и так очень маленькая, быстро вымирает, так что скоро и хоронить-то будет некого. Однако старые традиции прочны и, хотя и очень редко, то на одном, то на другом скальном кладбище — нет-нет, да и появится новая «могила».