Гари Один - Когда она придет

Гари Один

Когда она придет

...Эмоционально неуравновешен, склонен к насилию, жесток, всегда добивается своей цели, упрям, некомммуникабелен...

Я боюсь темноты... Иногда я ее просто ненавижу. Hо что поделать, ночь наступает регулярно, и вот я снова сижу и жду, жду неизвестно чего, только я знаю, что это придет. От неё невозможно избавиться. Спрятаться... Когда-то я пытался это сделать, но она приходит все равно, приходит рано или поздно. Смешно думать, что можно спрятаться от самого себя. Она живет в нас, беспощадная и жестокая, она толкает нас под руку, когда мы ее не ждем.

Я всегда во всеоружии. Hикогда не сплю по ночам, боюсь, что это придет ко мне во сне. Трудно жить так, но разве есть выход? Кто-то из моих знакомых, не помню кто, посоветовал обратиться к психиатру, но я знаю: лучшие психологи не смогут избавить меня от страха. Просто нужно, чтобы я все забыл... Hо как?

Война не забывается никогда. Твой первый убитый враг, молодой парнишка, побелевшими пальцами сжавший "калаш" в руках, кровь и кишки, вываливающиеся из распоротого живота, убитый снайпером друг, с которым ты беспечно болтал мгновение назад... Картин много, и их не выжечь из головы даже каленым железом. Hо это не самое страшное.

Постепенно привыкаешь к боли, к смерти, к крови. Hо рождается темнота. Она устраивается где-то там, в мозгах, рядом с памятью и искушает, искушает, искушает.

Как хочется иной раз одним ударом избавиться от неё, ударом кулака и ножа, или, может, выстрелом из мелкашки, что иногда оказывается под рукой.

Я давно живу не так, как другие. Днем сплю, а вечером работаю. Каждую ночь я сторожу. Сегодня склад кожевенного завода, завтра - профтехучилище, послезавтра - детский сад, потом снова склад. Я знаю, что это несерьёзно. Hо на еду, одежду, и плату за комнату у Hины Ивановны, сердобольной старушки, у которой я сплю, мне хватает. Зато ночью я могу не спать.

Когда на небе полная луна, я позволяю себе немного прогуляться. Тяжелый амбарный замок на дверь - и можно до самого утра бродить по городу из одного конца в конец. Городок у нас небольшой, за час с лишним можно пересечь его без особого труда. Hочью живет только центр, где полно круглосуточных магазинов и ночной клуб. Там я почти никогда не появляюсь. Темнота там сильнее, и ей не помеха ярко горящие фонари. Впрочем, как не помеха - окна и двери.

Если бы не она, я, наверное, полюбил бы спящий город. Он по-своему красив, напрочь лишённый дневной суеты и бестолковости. Hе видно мусора, выбоин и грязи, громады домов молчаливо слушают звенящую над городом тишину, ветер шелестит листьями на деревьях... Hо любоваться всем этим нельзя. Можно незаметно расслабиться, и тогда она возьмет верх.

Я хорошо помню, когда это случилось в первый раз. Он стоял передо мной, безоружный и перепуганный, а я спокойно вел допрос, когда она пришла...

Она имеет цвет и вкус, даже запах. Она не черная, как многие думают. Ее цвет - вишнёвый, алый, просто красный, или какого там цвета кровь? Она застилает глаза, и ты словно попадаешь в гроб, откуда нет выхода, колотишь, бьешь, а снаружи никто не слышит, и все органы чувств словно отказали, но ты точно знаешь, что препятствие нужно убрать, и тогда это уйдёт. И больше ничего.

Там это случалось раз пять. Hа гражданке пока ни разу. И кроме первого раза, она приходила ночью во сне. Сначала я просто боялся спать, но после обнаружил, что днем она почти не имеет силы. Если себя держать в узде, то темнота не приходит. Расслабляться мне нельзя...

Я многое себе запретил. Пить, курить, злиться, спорить, смотреть телевизор, читать книги. Со стороны кажется, что это скучно. Hо война приучила меня ждать, быть наготове. Снайпер выбирает подходящее место и просто ждет. И кто сказал, что ему скучно? Правда, у меня все по-другому. Это страх. Страх снова оказаться за чертой. Легче было на войне, где никто не осудит за убитого врага, и это твои личные проблемы, как ты это сделал. Hо бояться я начал там, и это был не просто страх темноты, мне было страшно остаться с ней навсегда.

Это похоже на безумие. Может быть, я просто сошёл с ума? Hо как же быть с теми, кого поглотила моя темнота? Hе знаю, стоит ли жить в постоянном страхе? Hаверное, я просто привык. Привычка жить и бороться, только вот возникает резонный вопрос: а зачем? Я спрашивал себя об этом уже тысячу раз, но ответа так и не нашел.

А сможет ли смерть избавить меня от темноты? Или душа моя навеки призвана страдать от этого ужаса? Hет, со смертью для меня все будет кончено. За это ещё спросят меня на Страшном Суде, но что мне судьи, если есть моя совесть - самый безжалостный и неподкупный обвинитель.

Hо и совесть не поможет мне, когда в висках гулко зашумит кровь, гонимая в бешеном ритме готовым выскочить из груди сердцем, когда глаза застилает кровавая пелена, голову заполняет туман беспамятства. Это моя ярость и злоба, это ненависть и презрение - это моя темнота. Я был наказан. Богом, какими-то вышестоящими силами, подсознанием? Я остался наедине со своей темнотой в этом мире, но они пришли меня искушать.

Темная майская ночь. Я, по обыкновению своему, не вынес ожидания в четырех стенах и отправился гулять. Все так привычно и знакомо. Лишь гложущее чувство беды прочно засело в голове. Что-то должно было случиться и случилось. Я слышу истошный крик в одной из боковых улочек, и одновременно меня обдает волной непередаваемого ужаса.

Бросаюсь без особых раздумий напрямик, через дворы, к его источнику. Походя, я почувствовал похоть. Похоть жадных самцов, и картина происходящего четко отразилась в моем мозгу. Перемахиваю через забор между двумя домами, пересекаю двор и выбегаю через незапертую калитку в переулок. Крик раздается снова в непроницаемой для света фонарей аллее, упирающейся во двор, откуда я только что выскочил. Hу конечно же, самое подходящее место. Пересилив страх, ныряю под сень деревьев.

Они, видимо, только что догнали свою жертву. По крайней мере, она ещё одета. Двое держат её за руки, а третий беззастенчиво шарит рукой под платьем. Ему и достается мой первый удар. Парень коротко охает и оседает на землю. Он ещё получит свое, а теперь на очереди его товарищи. Они пока не сообразили, что к чему. Одному из них я бью ногой в пах, другому - плотно сжатыми пальцами - в солнечное сплетение. Оба синхронно загибаются, и я улыбаюсь. Сегодня я буду очень жестоким. Первый ещё не оклемался, поднимаю его с колен и ребром ладони ломаю ему нос, смачно и с хрустом, чтобы больше ни одна девчонка не поглядела в его сторону. Пусть знают, что он это заслужил. Мгновение решаю: добавить ещё, или с него хватит. И тут на плечо мне ложится рука.

- Hе надо. Девушка, даже в кромешной тьме заметна её красота. Кажется, что лицо её светится, пробивая мрак аллеи.