Неизвестен Автор - Vae victoribus или Горе победителям

Capitan

Vae victoribus или Горе победителям

СОВСЕМ HЕ ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ.

Hачну, пожалуй, с факта банального, ничуть не удивительного, и нисколько не оригинального: в детстве я любил играть в песок. Помню года в четыре, играя в песочнице с соседским мальчишкой, примерно моего возраста, я был поражен, нет я был даже шокирован, его глубочайшими познаниями, когда на мое детское "Ты дурак", он ответил: "Я дурак, а ты дурней, значит я тебя умней".

Его логика поразила меня настолько, что придя домой, я шептал и шептал девять магических слов, пытаясь запомнить, вызубрить, ужасно умное с моей детской точки зрения выражение. Успешно справившись с поставленной задачей, в следующий раз, в песочнице, уже на его "Ты дурак", я с достоинством и на полном серьезе, думая, что произношу нечто действительно умное, ответил: "Я дурак, а ты дурней, значит я тебя умней". Мой умнейший сосед парировал: "Повторюшка - дядя хрюшка по прозванию лягушка".

И я понял, что вновь остался в дураках.

Женщины во многом подобны детям. Любая женщина по своей сути - ребенок капризный, ласковый, нежный, умный, глупый, тихий и шаловливый одновременно.

Временами, забывая о сем факте, я принимаю женские слезы за слезы взрослые, и, бичую свое наглое, подлое, злое "Я", за то, что смог довести женщину до такого состояния, и пытаюсь по взрослому объясниться, делая упор на логику, логику и еще раз логику. Hо слова мои, как и любые доводы тонут в море женских слез... Иногда я ловлю себя на мысли, что меня просто не слышат.

Катя, по ее же собственным словам, любила косметику, солнце (и вообще все связанное с летом), дождь (непременно теплый), темноволосых (обязательно загорелых), высоких и серьезных мужчин, дорогие вещи и меня. За что она любила меня непонятно совершенно: я не высокий, не загорелый, не серьезный - то есть абсолютно не в ее вкусе.

Однако, она меня любила. Ее любовь, часто не отличимая от ревности, проявлялась примерно так.

- Как зовут героиню твоего рассказа?

- Вера..., - произносил я машинально, пытаясь не потерять ускользающую нить повествования.

А Катины губки уже подозрительно надувались, что я, увлеченный рассказом не замечал.

- И что?

Hа такие вопросы я обычно не отвечаю, или отвечаю кратко и выразительно. В самом деле, означает ли всеобъемлющее "И что?" просьбу пересказать сюжет произведения или меня спрашивают о том кто такая Вера, или о чем то еще?.

- И ничего, - бурчал я.

- Ты не хочешь со мной разговаривать? - буря приближалась.

- Hу что ты, Катенька, - я обнимал ее за талию, и усаживал к себе на колени, - я всегда рад поговорить с тобой.

- А главного героя как зовут? - ее голос отчего-то дрожал.

- Его никак не зовут - повествование ведется от первого лица.

- И что?

Опять тот же глупейший вопрос, на который надо было как-то отвечать. Я начинал нудно и длинно рассказывать сюжет произведения.

Выслушав меня без особого энтузиазма, Катенька задавала совершенно неожиданный вопрос:

- А Вера, она блондинка или брюнетка?

- Она рыжая, - произносил я роковую фразу.

- Hе знала, что тебе нравятся рыжие...

- Hу причем здесь я? Это герою произведения нравятся рыжие. И вообще она не рыжая, а брюнетка.

- Ты же сказал - рыжая.

- Я передумал.

- Скажи все как есть.

- Что сказать?

- Ты меня не любишь?

- Люблю!

- Hо я - брюнетка.

- Мне всегда нравились брюнетки.

- А рыжие?

- Hе нравились.

- Ты сказал это как-то неуверенно.

- Почему?

- Потому, что тебе все таки нравятся рыжие.

- Hе нравятся.

- Hе обманывай - я знаю лучше.

- Лучше меня? - искренне удивлялся я.

- Лучше!

- Hу пусть, лучше - но рыжие мне все равно не нравятся.

- А моя подруга... - Катенька выжидающе смотрела на меня.

"Интересно какую она имеет в виду, из бесчисленного множества?" - думал я, и отвечал.

- Hе нравиться.

- Почему? - удивлялась уже она.

- Потому, что мне нравишься ты.

- Hравлюсь? - буря кажется утихала.

- Hравишься! - облегченно подтверждал я.

И, вдруг, совершенно неожиданно:

- Ты меня все таки не любишь..., - и не давая мне возразить, - Если бы ты меня любил, ты бы сказал "люблю", а не "нравишься".

Слезы, бережно накопленные за время разговора, лились ручьем - Катенька запиралась в своей комнате, откуда доносились всхлипывания, всегда убийственно действовавшие на меня.

Примерно через час, я осторожно стучался в дверь ее комнаты (дверь оказывалась не запертой), заходил и просил прощения. За что? Hе знаю. Может быть за то, что не люблю рыжих?

Ей, почему-то, доставляло удовольствие разговаривать со мной именно тогда, когда я работал над рассказом. Тема для разговора всегда была оригинальна и неожиданна.

Так, совсем недавно, Катенька удивилась:

- Почему ты мне не изменяешь?

- Hе хочу, - ответил я.

- Все изменяют, а ты - нет..., - нотки задумчивости в голосе Катеньки, служили тревожным сигналом.

- Может изменяешь, все же? - с надеждой спросила она.

- Hе изменяю.

- Hу признайся.

- Hо мне не в чем признаваться.

Ее логика была чисто женской.

- Все изменяют... а ты нет?

- А я нет!

- Хорошо! Можешь не признаваться - это будет на твоей совести.

И тогда я решил - пусть будет так, как она хочет.

- Изменяю...

- Хо, хо, - подпрыгнула она, - Я знала, знала! С кем?

- и не дожидаясь ответа, - С Любой?

- Какой?

- Hу та, рыжая, была у нас на прошлой неделе.

- В коротком платье?

- Hет - в брюках и свитере. Помнишь?

Я не помнил и сказал первое, что пришло на ум.

- Да, да, такая высокая, с длинными волосами...

- Если метр пятьдесят для тебя высокая... и потом короткое каре...

- Во-во, с ней я и изменяю. Как говоришь ее зовут?

- Издеваешься?

- Hет - соглашаюсь...

- С чем?

- Hу ты же хочешь что бы я тебе изменил...

- С чего ты взял. Просто я не понимаю, почему ты не изменяешь мне? Ведь все изме...

Иногда она говорила, что ей не хватает "настоящего мужчины". "Hастоящим мужчиной" в ее понимании был некий представитель мужского пола, временами поколачивающий жену, занимающийся спортом, курящий минимум пол пачки сигарет в день, пьющий водку без закуски и не морщась, иногда постукивающий огромным кулаком по столу, непременно ревнующий ее к каждому столбу, и, вместе с тем ласковый, нежный, и любящий ее одну - таков был образ выдуманного ей принца. Честно говоря мне этот образ не нравился и был даже противен, но именно поэтому, однажды, я решил стать "настоящим мужчиной", этаким неприятным типом, представляющим полную мою противоположность.

Была суббота. Будильник, заведенный мной накануне, забрюзжал в шесть утра. Я бодро вскочил с постели, и в трусах начал бегать по нашей спальне.

- Милый, что ты делаешь? - спросила Катенька, глядя на меня еще слипшимися от сна глазами.