Сергей Романов - Нищие

Ему на миг вновь показалось, что он находится в номере барселонской гостиницы, где он жил, когда приезжал в Испанию по своим обязанностям.

Но это был не номер гостиницы. Он с трудом повернул голову и увидел около себя какую-то стойку с подвешенными пузырьками, из которых через трубки стекала какая-то жидкость. Трубки подходили к его руке. Стены комнаты были облицованы кафелем. Конечно, это был не номер испанской гостиницы.

Он устало закрыл глаза, и в темноте вдруг на доли секунды вспыхнул огонь и раздался выстрел. Теперь он понял, что произошло и где он находится. Но потом вдруг ему стало легко. Он, не ощущая веса в своем теле, был подхвачен потоком пахнущего ландышами воздуха, и понесся по какой-то розовой воздушной трубе. Затем плавно спланировал и спустился в комнату с белым потолком и облицованными кафелем стенами. На кровати он увидел похожего на себя человека. Он догадался, что это и есть он сам. Только тот двойник, который лежал с многочисленными трубками и проводами на кровати, был такой же белый, как и стены в комнате.

В какие-то секунды он понял, что легкость в его теле проходит, и он не может больше держаться на воздухе. Он упал к тому Бурдакову, который лежал на кровати. Розовое освещение исчезло, и теперь он ощутил, как тяжела его голова. Он с трудом открыл глаза и увидел вокруг себя множество людей в белых халатах. Они резко переговаривались и суетелись около его тела. Кто-то поднес черную подушку и к его губам, вставили какой-то шланг. Сначала он испугался, подумав о том, что его живым укладывают в гроб, но потом ощутил, что из шланга к нему полился тот розовый воздух, которым он несколько минут наслаждался и который поддерживал его в невесомости. Голова закружилась, и он погрузился в какую-то темноту. Но дышать было гораздо легче.

Когда он в следующий раз открыл глаза и увидел тот же самый белый потолок, ему захотелось пить. Он повернул голову и увидел перед собой Маргариту с каким-то распухшим красным лицом. Он хотел поздороваться с ней, но не смог сказать ни слова. Лишь с благодарностью моргнул ей глазами, когда она мокрой губкой обтерла ему губы.

В следующее пришествие в этот мир он опять увидел её. Она держала его ладонь в своей руке. * Это ты? - спросил он, - или мне кажется. * Это я, ответила она и попросила: - Ничего не говори больше. Тебе нельзя пока разговаривать. * А потом будет можно? - спросил он. * Потом будет можно, кивнула она. * Тогда я скажу, чтобы ты больше от меня никогда не уходила. * Я больше никогда от тебя не уйду, - заверила она его. - Только давай помолчим.

Он в согласии закрыл глаза и уснул. Он хотел ещё раз пролететь по розовой трубе, ощутить себя невесомым. Только он хотел взять с собой в полет и её - его Маргариту. Но воздух больше не становился легким и прозрачным.

К Бурдакову возвращалась жизнь...

ЭПИЛОГ

Через пару месяцев Бурдакову разрешили выходить из дома на прогулки. Они с Маргаритой много времени гуляли. Наступили первые дни весны, и они, часто отдыхая на лавочках, праздно шатались по вечерам и в выходные дни по старым московским улицам. Однажды на старом Арбате Бурдакову показалось, что он увидел того самого парня со шрамами на лице, который заявил о похищении девушки. Но молодой человек, под руку которого держала симпатичная барышня в лисьей шубке и с футляром из-под скрипки, шел так быстро, что Бурдакову было за ним не угнаться. Да и Маргарита, оберегая его здоровье, не разрешала ему пока не то что бегать, а ходить более часа. Насильно усаживала на лавочку и заставляла вдыхать носом весенний воздух.

Она, чтобы отвлечь Бурдакова от милицейских забот, много рассказывала о своей работе. Бурдаков слушал и изумлялся: откуда же у этой хрупкой женщины берутся силы? По её настоянию в их округе было открыто два приюта для подростков, ночлежка для бездомных. Она создала из пенсионеров и домохозяек комиссию по распределению гуманитарной помощи и сама контролировала раздачу продуктов неимущим. Она смогла уговорить руководителей крупных коммерческих фирм заняться благотворительностью. И теперь в столовых и кафе старики и нищенствующий люд несколько раз в неделю бесплатно и сытно обедали. Но она и слышать не хотела, когда Бурдаков начинал говорить о том, что ему пора выходить на работу, и что он мог бы, сидя в кабинете, заниматься оперативными делами. Она строго придерживалась рекомендаций врачей, которые после ранения требовали для Бурдакова только спокойствия и побольше бывать на воздухе.

Однажды они поднимались по Тверскому бульвару и проходили мимо дома, куда когда-то Маргарита Павловна ходила на деловую встречу к королеве бомжей и нищих. Они, не спеша, прошли мимо, и Белякова не могла не заметить, что около того самого подъезда стояло большое количество невзрачно одетых людей. Среди них были и старики, и молодые люди в военной форме, и инвалиды на колясках и с культяпками вместо рук.

Она не знала, что в тот день госпожа Афинская принимала экзамен у тех, кто решил себя посвятить прибыльному нищенскому делу.

После того, как покончил жизнь самоубийством Яхтсмен, Афинская пережила несколько неприятнейших дней, когда следователи практически не давали ей работать и замучили допросами. Как было ей, вдове, пышно похоронившей своего мужа на Ваганьковском кладбище, доказать, что она вовсе не причастна к смерти. "Ну, зачем бы я выходила за него замуж?" спрашивала она безусого следователя-мальчишку, который только был принят на работу в управление Бурдакова. "Если бы я задумала его отправить в мир иной, то неужели для этого стоило заключать брак и тем более венчаться в церкви?" Следователю показались обоснованными ответы Афинской, тем более на рукоятке пистолета были отпечатки пальцев самого Яхтсмена. Он только не мог понять одного: почему капли крови, которая брызгами разлетелась после выстрела, не были обнаружены на ковре и предметах мебели относительно направления выстрела. Хотя по бокам их было достаточно. Значит, думал следователь, капли крови попали на того человека, который стоял напротив Яхтсмена.

Следователь долго мучился этим вопросом, но заместитель Бурдакова требовал быстрейшего завершения дела и смог уверить начинающего сыщика в том, что это обыкновенное самоубийство на почве ревности. Тем более и сама Афинская на допросах не раз говорила, что Яхтсмен сильно ревновал её к своему телохранителю.

Госпожа, как и рассчитывала, вышла сухой из воды. По её же внутреннему убеждению, она не только ничего не потеряла, а даже приобрела. Став полновластной правительницей нищенского мира, вдова приняла на работу осиротевших быков своего мужа. Правда, почти со всем добывающим контингентом пришлось расстаться. Пьяницы и несговорчивые бомжи ей были не нужны. Благо, потоки желающих стать нищими, не прекращались. И она по достоинству оценила селекционные качества своего нового зама - Юрайта. За его преданность она переписала на него шикарную квартиру Яхтсмена, в которой он и поселился со своей сожительницей, которая когда-то пиликала на скрипке "Брызги шампанского" в переходе на Мырле. Он ездил теперь на "девятке", принадлежащей когда-то Кнорусу, которого испанская полиция за какую-то аферу надолго засадила за решетку.