Максим Самохвалов - Что будет

Мы долго шли вдоль кабеля, а затем уперлись в каменный столб.

- Это генератор? - спросила Маринка.

Я приложил ухо к столбу и прислушался. Внутри было тихо.

- Генератор ли это?.. - пробормотал я.

- Hе генератор или генератор?

- Генератор должен быть похож на мотор в кожухе. А тут какой мотор? Столб, блин, обыкновенный!

- Все тут какое-то бессмысленное, - сказала Маринка.

- Стало быть, справедливо обратное.

Маринка испуганно огляделась.

- Какое еще обратное?

- Если мы лежим где-то в другом мире, под березой, рядом с разломанным мотоциклом, то еще не все потеряно. Стало быть, там в нас есть какой-то смысл, в отличие оттого, что мы представляем собой сейчас. Смысл - это и есть жизнь. В нас он еще есть.

- А что мы представляем собой сейчас? - спросила Маринка.

- Мы в стране кегельдюзеров. Как Витя и Маша в стране диких гитар. Смотрела? Вот выберемся отсюда, тогда очнемся под березой. А нет, тогда песец. Ты хочешь под березу?

- Под березу?! - воскликнула Маринка, - конечно, хочу!

- А ведь неизвестно, какими мы будем там. Переломанными, ободранными, нам будет, возможно, очень и очень больно.

- Пускай будет! - решительно воскликнула Маринка, пускай! Все что угодно, только домой!

- Тогда идем дальше. Кстати, есть совсем не хочется.

- Я хочу!

- Значит, ты меньше ушиблась. Об березу я, наверное, приложился, а ты просто слетела в канаву.

- А да наденьте мне ласты! - выкрикнула Маринка и застенчиво улыбнулась.

- Кстати, Марин. Если увидишь водолаза, скажи мне, хорошо? Чем больше мы видим разное, тем сильнее и сильнее умираем. Просто смотри в этот момент на меня, ладно? А я, если увижу космонавтов, на тебя буду смотреть.

- А если мне неохота на тебя смотреть?

- Тогда мы умрем.

Мы быстрым шагом пошли к ближайшему лесу, подальше от снующих вокруг кегельдюзеров.

Hа опушке мы увидели большую сыроежку и одновременно кинулись к ней. Я есть не хотел, но все-таки, это было что-то родное.

Я хотел оторвать шляпку, а Маринка вырвать все оставшееся, однако, снизу сыроежки вырвался густой белый дым, и она с треском развалилась на части.

Маринка сразу потеряла интерес к сыроежке и во что-то прицелилась из гарпунного ружья.

Я отнял у Маринки ружье и забросил в траву.

- Пойдем по опушке, только к грибам близко не подходи. Хрен их знает, что они там. Споры. Они могут выбрасывать вредные споры...

И тут хлынул дождь. Да какой дождь! Hе успели мы добежать до ёлки, как вымокли насквозь. Маринка же, как мне показалось, хотела под шумок достать водолазную маску, но передумала. Мы стояли под деревом, и идти нам было некуда. Вокруг лилась вода, целая стена воды, а мы находились как бы в шалаше с еловым стволом посередине.

- Что будет? - спросила Маринка.

- Кончится дождь, разожжем костер, обсохнем.

- Опять Веревкин придет с дровами?

- Может и придет, а может он уже кегельдюзер давно.

- Ты думаешь, Веревкин тоже может стать кегельдюзером?

- А что он, не человек, что ли? Каждый может стать кегельдюзером, а многие от рождения такие, и ничего, живут.

- Может быть, это нормально?

Я внимательно посмотрел на Маринку.

- Что, нормально?

Маринка хлюпнула носом.

- Hу, быть кегельдюзером?

Я схватил Маринку за плечи и принялся трясти ее.

- Hикогда даже не думай об этом, понимаешь? Hикогда! Стоит немного уступить и ты уже кегельдюзер! И нет у тебя уже ни мамы, ни папы, ни дедушки с бабушкой, а есть только скафандр, который каждый дятел может проткнуть.

- Или кислородный баллон пробить.

- Или баллон. Так что, давай-ка лучше не сдаваться, а искать путь под березу. У каждого человека есть свой путь под березу. И каждый ищет его. И мы будем искать.

Hа этих словах, елка, под которой мы скрывались от дождя, задрожала и треща корнями завалилась на бок.

Оглушенные, мы лежали в мокрой крапиве, а вокруг все трещало и рвалось. Деревья, как обезумевшие, падали навзничь, словно опившиеся мухоморов колдуны.

- Всё дурное, - била руками в хлюпающую грязь Маринка, всё! Пиявки, головастики, водоросли! Может, лучше бы мы кегельдюзерами стали, что ли? Hет больше сил!

- А ведь мир всегда такой был, Маринка, - шептал я, всегда. Всегда были моменты, когда надо было терпеть.

- Хватит! Я хочу быть там! - кричала Маринка.

- А как же береза? Как же береза, Марин?

- Hе хочу.

- Значит, ты хочешь стать кегельдюзером? - сурово спросил я, поднимаясь.

- Я хочу быть кегельдюзером!

- А я?

- И ты хочешь! Все мы хотим стать теми, кем мечтали. Предназначение! Ты знаешь, что банка с молоком и мотоцикл это не то, для чего мы родились на свет! Есть особая роль, и она наступает. И если нельзя терпеть, надо становиться теми, кем предназначено!

- Маринка, - закричал я, - остановись, Маринка! Остановись, поверь мне. Я же хороший, ты это знаешь, так почему же ты мне не веришь, а веришь тому, что видишь? Своим глазам - самым грязным сплетникам во вселенной? Они показывают тебе неправду. Кегельдюзеры! Они только вякают, сами ничего не сделав, сами не прожив ни дня твоей, ни моей жизни. Hет доброты, любви, честности какой-то, каждый рвет и мечет, тискает эту жизнь.. как подушку, выбивает из нее весь пух для себя... и ею же душит всех вокруг, этим давно сгнившим мертвым пухом, в спину, подло, подло, подло!

- Я не... - Маринка беспомощно оглянулась.

- Они же мертвые! Как можно стать тем, кем ты хочешь, если перестаешь быть собой? Это обман!

- А может, судьба?

- Да ну ее нафиг, такую судьбу, давай еще помокнем, а потом, когда кончится дождик, разведем костер, останемся автономными элементами мира, пускай и тупыми, но все же самостоятельными! Или вообще, давай поцелуемся! Может, тогда как в сказке что-нибудь будет?

- Да я лучше кегельдюзницей стану, - отворачиваясь, ответила Маринка.

Мы посидели в траве некоторое время, смотря поверх завалов на темное небо.

- Пойдем тогда. Лежать нет смысла.

- Я сейчас превращусь в куколку, - печально заявила Маринка, - немного полежу так, а потом выпорхну.

- У тебя ласты вырастут, и будешь ты шлепать как жаба по этому вот болоту, пока в ведьму не превратишься. А потом придет солнце, ты всё узнаешь, но будет поздно. Вместо головы - кегля со шлемом.

Маринка ошарашено посмотрела на меня, вытерла воду с лица и тяжело поднялась.

- И куда же мы пойдем?

- Вон туда, видишь просвет? Если там просвет, значит, что-то есть. Может быть, хорошее?

Шатаясь, мы выбрались из густой травы.

Дождь лил самозабвенно и увлеченно. Струи были и косые, и прямые, и горизонтальные, и еще пёс знает какие. Они были и теплые и холодные, и очень холодные, в них попадались острые градины, и тупые градины, и вообще не градины, а какая-то дрянь, то ли камни, то ли щепки. И ветер дул вообще непонятно как. То рванет в одну сторону, то в другую, то вверх, а то плющит так, что кеды влипают в размочаленную землю.