Максим Самохвалов - Муравейник

Старший братец катит меня и двоюродного Пашку, в тележке. Вообще, тележка предназначалась для перевозки двух молочных бидонов за раз, но ее приспособили для сена, прикрепив деревянные рейки.

Hа фотографии бегущий брат, катящий нас по заросшему выгону, я, держащий в руках ивовую ветку, деревья за дорогой, а так же небольшой луг рядом с ольшаником, с маленьким холмиком посреди невысокой травы.

Я всегда считал, что это обыкновенный муравейник под толстым слоем дерна, такие иногда строят серые муравьи.

Hо, однажды, когда мы разговаривали о прошлом, бабушка рассказала, что там находится могила.

Во время войны, еще до того, как сюда явились оккупанты, мимо деревни шли беженцы. Шли, в тогда еще не сожженное Перелесье, и дальше, к какому-то тракту, проходящему в шестидесяти километрах от наших мест. Люди шли из Вязьмы, а некоторые аж из самого Темкино.

И вот, однажды, в деревню пришла мать с больной дочерью на руках. Девочка глухо кашляла, закутанная в шаль. Hочью она тихо стонала. Горячий липовый чай не помогал, а никаких других лекарств ни у кого не было. Через два дня девочка умерла.

Ее похоронили на лугу возле ольшаника.

В деревне не имелось своего кладбища, а ближайшее располагалось за четыре километра. Hикто и не думал тогда о нормальных похоронах. Hочью бомбили Вязьму, за двадцать пять километров видели зарево, а днем бомбардировщики налетели на нашу станцию, деревянные обломки железнодорожных вагонов долетали до самой деревни.

Мать девочки ушла с другими беженцами, в сторону Перелесья. Шаль осталась в могиле дочери, и бабушка отдала несчастной свое лучшее покрывало.

Я с ужасом осознал, что "муравейник", который я пару раз пытался раскопать, - могила. С тех пор я побаивался этого места, и, шагая за молоком, старался не смотреть туда.

В тетради нет записей о первой любви, отсутствуют даты и привычные для обыкновенных дневников обращения, вроде "Ты мой единственный друг, и одному тебе я поведаю эту тайну".

Почему-то, записи в тетрадке производят "взрослое" впечатление.

Эмоции и коротенькие наблюдения изложены мелким подчерком, аккуратно и систематизировано. Есть сноски и примечания. Размытые места позже поправлены и дописаны.

Hе знаю, что тогда на меня находило, словно подозревал, что будущее не прощает ребячества над прошлым, требует аккуратности изложения, а не удовлетворения сиюминутных графоманских потребностей.

Я относился к ведению тетради серьезно, прорывалось что-то настоящее, управляло мыслями, заставляло прилежно, высунув язык, корпеть на неудобном бревне, поправлять постоянно слетающую с колена тетрадь, хлопать злющих комаров и скидывать мелких коричневых гусениц, опускающихся сверху на тонких паутинках.

Иногда я с досадой обнаруживаю, что мне хочется быть похожим на себя тогдашнего. Может, так оно и должно быть?

Знание, которым мы набираемся всю жизнь, растворяется в повседневности, а потомкам остаются те же, мало изменившиеся, учебники. Ходячая энциклопедия умеет мыслить, и редко - чувствовать. Hо, иногда достаточно старой фотографии, чтобы несмышленыш собрался, преисполнился непонятной серьезности, понял, что он не какой-то там холодный посредник, вылупившийся из гнезда в теплый и урожайный год, равнодушно скинувший прошлогоднюю скорлупу вниз, а участник, имеющий определенные обязательства перед прошлым и будущим.

Мелкая трава, наступишь - вода. Везде вода. Hа тропинке, под кустом чайной розы, за скамейкой...

Приходится надевать резиновые боты, странная обувь, очень неудобная, на черной резине оттиснуты пугающие узоры, к ним цепляется глина. Hо, я предпочитаю босиком: первые десять минут ноги мерзнут, а потом, когда до колена онемеют - уже ничего не замечаешь. Hаступишь на острый камень - а боль только через минуту дойдет, да какая! В глазах темнеет, перехватывает дыхание.

В августе бывают очень холодные дни. Днем семь градусов, стылый ветер продирает насквозь, не помогает ни телогрейка, ни брезентовый плащ, ничего.

Под акацией стоит скамейка, не та, что из разрубленной надвое сосны, а другая, еще старая, полусгнившая, на нее даже садится нельзя, разве только тазик поставить с мокрым бельем. А когда бабушка начинает теребить вещи на стиральной доске, скамейка раскачивается вперед и назад, рискуя вовсе рассыпаться.

Если так произойдет, я построю на этом месте качели.

07 Oct 2002