Юрий Щекочихин - Рабы ГБ

Я спросил, тяготится ли он каким-нибудь воспоминанием о своей "дружбе" с КГБ.

Юрий Владимирович на секунду задумался, а потом сказал:

- Однажды ко мне подошли два парня, может быть с провокационными целями, и попросили провести их в посольство ФРГ. Я их довез до посольства и - сдал в милицию. Но, может быть, они не были никакими провокаторами....

Интересовало ли куратора, привозят или нет югославы с собой диссидентскую литературу?

Нет, но, естественно, Солженицын у фирмачей был.

- А вы сами читали?

- Еще раньше, когда был за границей... В командировке в Белграде. Там в Доме русской книги можно было купить и "Архипелаг ГУЛАГ", и "Доктора Живаго". Я покупал, читал, но в Москву не вез, чтобы не испытывать судьбу.

Он ИХ, естественно, боялся:

- У меня самого арестовали деда. В той же квартире, где и живу сейчас. Так что я все пережил еще мальчишкой.

- Александр знал об этом?

- Естественно... Ведь у НИХ досье есть на каждого человека...

Потом сказал, что он сам чувствовал: его телефон прослушивался не только на работе, но и дома. В фирму же перед каждой важной встречей обязательно приходили "телефонисты" и говорили, что надо починить телефон. Югославы смеялись, но шеф бюро, когда нужно было поговорить о чем-то важном, непременно снимал телефонную трубку, думая, что это помогает от прослушивания.

Когда он ушел из УПДК - от него отстали.

Но если бы не работал на КГБ, то меня бы не приняли в Министерство авиационной промышленности. Когда я только туда перешел, меня тут же вызвали в особый отдел, и я понял: про меня все известно.

Сейчас Юрий Владимирович убежден, что ни пользы, ни вреда от его работы никакой не было. Просто, был винтиком этой системы...

У всех, конечно, было по-разному.

Некоторых делали доносчиками лишь для какого-нибудь конкретного дела и после к ним уже больше не приставали. Вот что написал мне сексот, подписавшийся псевдонимом "Кочубей":

"Однажды ко мне обратился сотрудник КГБ с предложением "раскрутить" одну конкретную личность, т. к. предполагалось, что эта личность ведет активную антисоветскую пропаганду, имеет связи с зарубежьем. В те годы я был правоверным и на предложение согласился не колеблясь.

И ходит этот инженер, а его уже несколько раз принимал министр отрасли, не ведая о том, как сгущается хмарь над его нестандартной головой.

Так как вербовка моя была целевая, связь с КГБ после разработки инженера прекратилась.

Я рад, что не принес вреда тому человеку. Но и не сразу пришла ко мне оценка - моральная оценка именно политического сыска: ведь пионером меня воспитывали в дружине им. Павлика Морозова.

В то время я заметил, что Комитет активно интересовался настроением в рабочих и инженерных коллективах - это были первые месяцы Андропова на посту Генсека".

Другим же завербованным везло меньше, и КГБ не оставлял их в покое до самой старости, кружа, кружа над головой.

В. Гурвич из Новосибирска служил на Севере, на флоте, в бригаде подводных лодок. Уже на пятом году службы, в начале 1948 года, он вдруг понял, что им интересуется отдел контрразведки.

"Дело было так. Я возвращался к месту службы из краткосрочного отпуска, и в Москве у меня украли бумажник со всеми документами. Я сразу же явился в морское ведомство в Козловском пер. и был препровожден в Химки, на гауптвахту, откуда только через неделю отпущен с новым билетом в Полярное.

Положение осложнялось тем, что украденные документы были просрочены (иначе зачем я поперся на губу - ехал бы дальше) и там стояло разрешение на задержку военкома с места жительства. Их сначала подбросили где-то, а потом какая-то добрая душа переслала на корабль - плавбазу "Печора", где я служил мотористом. Закрутилось дознание, но я был спокоен, пока к дознавателю не подключился сам капитан 3 ранга И. А. Дубнов..."

Никаким капитаном 3-го ранга он не был, хотя и носил морскую форму, а являлся начальником контрразведки бригады и располагался в специальной каюте А-40, куда и стали вызывать В. Гурвича. Чаще всего по ночам. Видимо, подозревая, что он симулировал кражу, чтобы скрыть самовольную задержку, моториста заставляли писать определенные слова левой рукой и т. д.

"Замполитом на "Печоре" был некий Филоничев, откровенный антисемит и совершенно безграмотный мерзавец. Всю кашу со СМЕРШем заварил он, и это меня и спасло: Дубнов решил проявить объективность.

Через некоторое время Дубнов вызвал меня. После формального разговора он начал со мной беседовать вдруг милостиво и вальяжно. Спросил о моих планах после дембеля - я ответил, что хотел бы поступить на юридический. Он одобрил и даже поделился своими трудностями в разрешении некоего юридического казуса (можете себе представить!). А потом намекнул вскользь, что я мог бы уже и сейчас оказывать посильную помощь в оперативной работе: "Вот только вам в партию надо вступить... Но повторяю, при желании вы можете и сейчас мне кое в чем помочь..." - и так далее.

Еще через год, когда замполит добился списания моториста во флотский экипаж (это вроде пересылки), а оттуда направили на остров Кильдин, Гурвич вспомнил предложение Дубнова - а тот уже пошел на повышение, - и отправил ему записку с просьбой о встрече.

"Меня мгновенно вызвали на базу, к Дубнову. Он велел мне подписать обязательство о внесудебной ответственности за разглашение и объявил, что будет готовиться моя засылка на Новую Землю как гражданского для "проверки надежности охраны объектов". Он даже сказал: "Создадим вам контору "Рога и копыта"... Мне было также сказано, что связь будет со мной держать через капитан-лейтенанта Меркурьева, и представил бесцветного, такого же липового "моряка". И еще мне велели выбрать псевдоним, которым я должен был подписывать сообщения, начинающиеся словами "Источник сообщает"...

Псевдоним я выбрал себе шикарный - Грановский. И начал служить при штабе в Полярном. Смершевцы все морочили мне голову Новой Землей, а пока "временно" Меркурьев велел писать, о чем говорит старшина 2-й статьи Шкарупа и что делает матрос Смирнов, ориентируя "источник", что первый - украинский националист, а второй - сын известного троцкиста.

Но "националист" и "троцкист" ничего такого не говорили, и тогда Меркурьев велел мне интересоваться капитаном Матцингером и часовщиком из Ленинграда Фимой (фамилию я позабыл). Костя ничего не говорил, кроме матерщины (он был начальником строевой части), а с Фимой мы пропили 50 меркурьевских рублей, которые шеф мне дал под расписку, и еще 500 рублей Фиминых.

Что эти орлы-чекисты делали нормально, так это инструктировали, что разговор с клиентом нужно умело склонять на интересующую их тему, но ни в коем случае не идти на провокацию, не поддакивать..."

Потом Гурвича демобилизовали, и он был убежден, что и подписка, и псевдоним, и чекисты - все останется там, в прошлом, как нелепый сон. Он переехал в Тбилиси, поступил на физтех университета. И вдруг спустя год вызов в профком.