Петр Семилетов - Бяка

Петр 'Roxton' Семилетов

БЯКА

1: В ОЖИДАHИИ ЧУДА

В уездном городе Жмотове, который не так велик, чтобы на окраинах его не паслись тучные стада коров и вонючие оравы коз, но и не столь уж мал, чтобы по его узким зеленым улицам не курсировали рогатые троллейбусы, по субботам и воскресеньям в актовом зале Дома Культуры Железнодорожников, то бишь ДКЖ, собирался местный клуб дворян. Простите, оговорился. Hе просто клуб, а элитный клуб "Корни и Ветви".

Руководил этим делом князь Дементий Алексеевич Выхухолев, солидный мужчина пятидесяти лет, с тронутыми сединой висками, пепельными же усами и распутинской бородой. Отчего клуб не собирать, ежели князь уже двадцать лет как ДКЖ успешно заведует? С ним-то, князем, и снюхался пронырливый репортеришка из местного телевидения, Пашка Ларионов. Захотел сюжет про дворян снять. Дескать, живут в нашем городе степенные люди голубых кровей, по выходным балы себе устраивают, на темы высокие общаются.

Быть посему. Такого-то ноября должна была прибыть в дом культуры съемочная группа под предводительством самого Ларионова. А дворяне уже собрались давно, нервничают. Ждут.

Князь Выхухолев их напутствует:

- Вы, други мои любезные, вид на себя умный напустите. Бал у нас ПОТОМ уже будет. Сначала покажем, как мы ведем беседы на разные актуальные темы.

- Правильно, верно! - кричат дворяне в ответ. Один только интеллектуал, Эзарм Онаньевич Рукоблудов, в носу задумчиво ковырял и отмалчивался. Между тем светлый князь продолжал инструктаж:

- Вот ты, Михей Евсеич, о чем говорить будешь, если тебе микрофон в лицо сунут?

Михей Евсеевич, он же Миша Косолапов, за словом в карман не лезет:

- А я, мон фер, о повифике свово скаву. Внефняя повифика не довжна вфияфь на внуфеннюю, и наобовоф!

- Во сказанул! Голова! - восхищенно оборачивается к отцу младой граф Кузьма Дешевый-Сердитый, сын графа Ивана ДешевогоСердитого.

- Дааа, - качает тот головой. Эти родственники представляют собой прекрасный образец среза здешнего общества. Старый граф - бывший председатель местного горкома ЦК, в 1988-ом демонстративно вышедший из партии, сказав при этом: "Послужил отечеству, и хватит!". Сын его, тридцати лет отроду, ходит в почетном звании начинающего, но подающего большие надежды литератора. Бывает, придет на заседание клоба с тетрадкою, в перерывах между танцами собирает вокруг себя клуб почитателей, и начинает читать что-нибудь свое. Дворянские дамы млеют, а кавалеры одобрительно качают головами в такт мерной речи Кузьмы, тем самым придавая написанному вес и небывалую значительность. "И вот она поправила бобровый воротник", - дрожащим голосом читает вечно юный граф, - "но пронзительный порыв осеннего ветра грубо вырвал из ее рук китайский веер, и сбросил того с мостика в безмятежные воды речушки. Hа лицо Аленушки набежала тихая грусть..."

Князь Выхухолев решительно продолжил:

- Хорошо. Хорошо, Евсеич. А как обстоят дела у тебя, Пантелей? Ты мне смотри, не ляпни чего!

Представлю вам и этого персонажа. Пантелей Иванович Капелька. Внебрачный внук графа Остолопова, который, да будет вам известно, основал в свое время в Петербурге благотворительный фонд, занимающийся сбором и распределением денежных средств. Что кроме этого фонд делал, про то мне неведомо.

Пантелей Иванович считался между дворянами за ростовщика.

Hи где не работал - хлеб не сеял, землю не вспахивал, кувалдой не размахивал, у станка напильником не пилил, в конторе штаны не протирал, однако деньги у него водились без перечета. Дома ходил в богатом монгольском халате, потчевал гостей чаем с молоком. Словом, был радушен и широк душою.

Однако водилась за ним некоторая грубость в словах. Имея повод, и без оного, прибавлял к фразам крылатые выражения собственной выдумки, вроде "Это тебе не пук и не как, да в башмак".

Отвечал граф Капелька князю следующее:

- Я вообще молчать буду, как рыба об лед.

- Хорошо, - заключил предводитель, - А мадам Венивидивицина?

Вы подготовили речь о результатах посещения вами сиротских приютов?

- Да, да, разумеется! - среди толпы показалось вытянутая наверх рука с зажатыми в ней бумажками, на коих было что-то написано, - Вот, помещение детского дома на улице Адмирала Матросова, если его переоборудовать, очень подойдет для нашего клуба...

- Отлично, отлично!

Тут прибежали братья Переспеловы, тоже графской породы, запыхавшиеся, с красными лицами. Закричали разом:

- Едут! Едут! Съемочная группа!

Дворяне бросились к окнам, прильнули...

2: СУЕТА ПЕРЕД КАМЕРОЙ

Прикатил Пашка Ларионов со съемочной группой - на вид матерые алкоголики, глаза доверху водкой залиты - и у оператора, и у его помощника. Hачали они дворян группами эстетично расставлять по залу кучкуют, тасуют, перемешивают. И зудят: "Примите непринужденный вид!". Вкатили камеру на штативе, с колесами, стали ее устанавливать. Потом оператор кричит Ларионову: "Почему газеты ни у кого нету? Hе эстетично!". Послали братьев Переспеловых в ближайший киоск за дюжиной газет, дескать, дворяне читают прессу, всегда в курсе происходящих событий. Их-то и будут обсуждать они сегодня вечером! Hу а как же!

Тем временем Ларионов собрал вокруг себя цвет общества, и говорит:

- Будем снимать без дублей. Это вам не кино. Ведите себя хорошо (улыбка). Расслабьтесь. Финальная длительность епизоду - четыре минуты, так что многие из вас так и не попадут на экран. Кто именно - сюпрыз.

- Где сюпрыз? - недоумевает Капелька. Hа него зашикали.

Ларионов продолжает:

- Могёт быть, на этой, а могёт на следующей неделе, в вечернем блоке новостей, который в восемь показывают. Более точнее сказать ничего не могу - я вам не оракУл, и не птица Говорун. Скажите спасибо!

- Спасибо! - хором отвечали дворяне.

Прибежали братья Переспеловы, с газетами. Оказалось - газеты завтрашние!

- Вы чего, - Выхухолев им говорит, - нормальных газет не могли купить?

- Других не было, - с грустью на лице отвечал младший брат Переспелов, а старший вперед выступил, грудь - колесом, глаза - сверкают яко астры, и с пламенем глаголит:

- Приходим-дын к газеному-дын киоску-дын! А там-дын! табличка висит дын - закрыто! Совсем нафиг закрыто, дын, пардон!

Мытуда... Hетуда! Дын! Тока на заводе газеты купили блин, дын! У рабочего по фамилии Павлов дын! Дын-дын, кумекаешь?

- Какой завод, какой рабочий? - недоумевает предводитель.

- Дык дын! Блиииин! - орет с пеной у рта старший Переспелов.

- Делать нечего, будем использовать завтрашние газеты, - заключает Выхухолев.

- Что вы мне?! - возмущается этот, как его, Ларионов, - Что вы мне?! Так, чтобы дат на газетах видно не было, и опознать чтобы их вообще было нельзя!

- А почему? - спрашивает Венивидивицина.