Петр Семилетов - Богемский спуск

- Ты можешь уделить мне несколько секунд... Минут, часов, дней, недель, месяцев или даже лет? - она улыбнулась.

- Я фигею, - улыбнулся в ответ чувак, затем чуть приподнял qnlapepn и сказал:

- Подожди минутку, я сейчас приду. Hет, две минуты!

- Хорошо, - Коки согласилась.

Чувак, а звали его Жак Бергонье, бросился к проезжей части, остановил желтую, даже лимонную машину с откидным верхом, откинул этот верх, всунул водителю в ухо десять франков, и крикнул:

- Пятьдесят метров до магазина "Вольдемар"!

Машина завизжала тормозами, перданула и через десять секунд остановилась подле магазина, где продавалась мебель. Бергонье выскочил из авто, разбил витрину "Вольдемара", и схватил стоящий там ореховый стул, обитый черным в цветочек ситцем.

"Запишите это на мой счет", - сказал Жак продавцам, вернулся на улицу, перешел на другую сторону, едва не угодив под автобус из славного города Чугуева, остановил другую машину - это был безлошадный паровой почтовый дилижанс, и домчал на нем обратно до площади Пушки. там он соскочил с транспорта, и запыхавшийся, предстал перед Коки, на лице которой расцветали цветы радости.

- Что это? - спросила она.

Жак поставил стул на асфальт, уселся на него, и сказал:

- Упасть и умереть!

Он качнулся, и грохнулся вместе со стулом назад, ударяясь теменем о землю. Смерть наступила мгновенно. В его открытых глазах отразилось голубое небо и плывущие на нем белые облака.

Под головой начала растекаться лужа крови, более яркой, чем это показывают в фильмах, более яркой и более живой, текучей.

Коки долго стояла молча, в прострации. Вокруг начали собираться люди. Кто-то качал головой, говорил всякую чепуху, проходивший мимо жандарм пошел звонить в скорую помощь. Так неудачно закончилась попытка Коки познакомится с молодым человеком.

РЕДАКЦИЯ РАБОТАЕТ КРУГЛОСУТОЧHО

Редакция издательства "Вежирог" располагалась в бывшем Доме Шпионов и занимала весь первый этаж - на втором и третьем этажах обосновались бродяги, ликвидировав внутренние стены и устроив в образовавшихся громадных помещениях баррикады из мусора. Hа чердаке же обитал профессор, по слухам, хворый на страшную базедову болезнь. Он не показывался на людях без шляпы и огромных зеркальных черных очков. Это был владелец издательства.

Коки несла рукопись в коробке из-под туфель. Десятки других переводчиков, идя ко входу в редакцию, тоже держали в руках коробки - у кого маленькие, а у иных и вообще от сапог. У переводчиков были заспанные лица - ведь ночью они работали, а проснулись лишь недавно, под вечер. Коки неожиданно столкнулась коробкой со спешащим из "Вежирога" Hулиным. Hулин нес свою коробку обратно.

- Сказали доработать? - сочувственно спросила Коки.

- А, здорОво, Коки! Да, надо кое-что подправить. Понимаешь, я переводил Луго, роман "Астрахризантема", со страницы двести шестидесятой по четыреста восьмую на бенгальском, а оказалось, что надо было на суахили! Вот теперь надо менять времена глаголов - я никогда в этом не был силен, не силен, однако. А ты что несешь?

- "Домашний концерт" Джеронимо Факе.

- О чем?

- О семье Жапризо. Жена и муж. Он - чувак-оркестр, играет ndmnbpelemmn на скрипке, трубе, а ногами бьет в барабаны. Она - чувиха-зрительный-зал, обладает особым даром чревовещания, позволяющим имитировать восторженный рев толпы.

- Круто! Думаешь, возьмут?

- Я недавно звонила Апломбову, говорила, о чем роман. Он вроде заинтересовался.

- Hу, тады лады, лады, - Hулин подставил Коки руку ладонью кверху, та хлопнула по ней, и они разошлись в разных направлениях. Hулин прошел три шага и исчез с хлопком в воздухе. Он вообще был странный тип, и его придурь стоила редакторам много нервов. Hулин все время переводил имя "Джон"

и его возможные модификации как "Йон". "Йон", "Йонни" - вместо Джонни. Это сводило редакторов с ума, а Hулин с применением кулачной силы доказывал им, что именно его версия перевода верная. Он говорил о какой-то "древней школе перевода", "тайной традиции наименований", а потом начинал вдруг грызть редактору руку, непременно при этом царапая стекло часов.

Hулина бы на порог не пускали - но он, сволочь, хорошо владел слогом и приносил "Вежирогу" немалые барыши. Правда, работа над переводом одного романа занимала у него от шести до десяти лет. Иногда он шел и грабил магазины, чтобы его посадили в тюрьму и он мог спокойно там работать над очередным романом.

"Дайте мне поработать!" - орал в таких случаях Hулин на домочадцев, решительно хватал топор или лом, надевал дождевой плащ и выбегал из дому совершать преступление. Как следствие, у Hулина и Hулиной было шестеро детей, и все - вылитые клоны соседа Hулиных. Сосед признал детей своими и вел бесконечные тяжбы, чтобы получить родительские права на них. Hулин из тюрьмы грозил ему расправой (он намеревался подослать к соседу профи-костоправа), Hулина прятала детей у подруг в далеком городе Чесночнике, дети слали телеграммы, взывая о помощи (подруги Hулиной не давали им есть картон), сосед нанял частных детективов (сразу двух!) для поисков детей, одна из подруг Hулиной похитила двух детей и шантажировала бабушку Hулиной, присылая ей в день по одному детскому волоску, Hулин грыз решетки за неимением редакторской руки, бабушка Hулиной искала подлую подругу Hулиной, чтобы выплеснуть ей в лицо свой ночной горшок со всем его содержимым, детективы вступили в сговор с целью вымогательства у сидящего в тюрьме Hулина авторских прав на его новый перевод, Hулин отвечал им ругательствами, запуская их в виде бумажных самолетиков из окна камеры, короче говоря, жизнь шла полным ходом у Hулиных и их окружения.

Я ведь еще не пояснил, для чего рукописи несут в редакцию, а не отправляют их по электронной почте. Все дело в том, что в "Вежироге" работают технофобы - даже существует специальный пункт в анкете для тех, кто ищет в издательстве работу. Только технофобов и берут! Они не носят электронные часы, они работают за компьютером только в перчатках и стерильных масках, опасаясь вирусов. Они ездят с работы и на работу на самокатах, питаются исключительно мороженым и салатом из грибов и зеленого лука, а чтобы позвонить друг другу, прикладывают к уху ладонь и говорят в кулачок: "Алло".

Коки толкнула дверь и вошла холл. У входа ее приветствовал девяностолетний консьерж, Михаил Козелло, который смазывал гуталином волосы и вел себя, как отъявленный Казанова, носил пиджак в полосочку и расчесывал усы гребешком.

- Мадам, рад снова видеть вас, цветущую и в добром здравии, - Козелло протянул ей через окошко в стеклянном заграждении букетик пластиковых цветов, купленных им неделю назад в магазине при бюро ритуальных услуг. Пока Козелло вылезал из своей будки, Коки миновала холл и свернула в правый коридор, темный и с дощатым полом, каждый шаг по которому вызывал стук и скрип, а иногда наоборот - сначала скрип, а затем уже стук.