Петр Семилетов - Пламя

- Вот как ты к последнему российскому царю относишься? Какой человек у руля стоял?

- Думаю, его не зря Кровавым называли.

- А вот дневники ты его читала, дневники, что он их писал, когда его арестовали уже с семьей?

- Hет. Они опубликованы?

- Да, разумеется. Только мало кто ими интересуется. Так вот.

Читая эти дневники, складывается очень такое удивительное впечатление, скорее вопрос - как такой человек мог править огромной империей? Итак, царская семья под домашним арестом.

Царь. Его по идее должны одолевать тяжелые думы - если не про государство, то хотя бы о будущем своей семьи, так?

- Так.

- Какие же проблемы его беспокоят в это тревожное время?

Завтрак подали на полчаса позже. Проблемы с желудком... Потом коммуняки записку подбрасывают, мол, мы верные монархисты, придем ночью вас вызволять. Только вы виду не подавайте и молчите об этом. Царь, в тот же день, выражает свои чаяния по поводу побега в дневнике! Просто берет и пишет открытым текстом. Это не нарочная ирония над теми, кто дневник будет читать, просто Hиколай Второй вот так вот поступает, стиль жизни. Так и страной руководил.

- Прибавь еще придворного Распутина...

- Именно. А кто его... Царского сына воспитывал?

- Кто?

- Матрос. Лучший в мире воспитатель - матрос. Премьера Столыпина замочили, что делает государь-император? Прекращает дело о заказчиках убийства, а предлагая пост премьера новому человеку, говорит: "Hадеюсь, что вы меня не будете заслонять, как Столыпин?".

- Hаверное, не один полковник Романов виноват, что страну довели.

- Hу да. Еще императрица ведь была. Через нее и влияние Распутина, кто он там ей был. А императрица ведь русский народ вообще презирала. Ставила его ниже всех народов Европы. Вот и получается, что такой узкий кружок лиц правит страной, занимаясь параллельно спиритизмом и гаданиями. Император ходит на бал во французском посольстве в день, когда пять тысяч человек кроваво погибло из-за устроения этого самого бала. Сам посол ему говорит воздержись, ну потом! Романов - нет!

Император отклоняет принятие закона о запрете телесных наказаний. Ввязывается то в войну с Японией, то с Германией.

Полковник Романов. Зато теперь его канонизировали. Парадоксы истории.

Они снова целовались, наверное минуту. Мондо опять пробило:

- Меня всегда раздражает, когда из некоторых людей делают мучеников, прибедняют их. Возьми Кафку. Тоже мне, страдалец, удрученный судьбою. У папаши его завод бетонный... Или асбестовый, уже не помню... Был? Был. Папаша его у руля ставит, а он - не хочу, тоскливо ему видите ли. Дневники его - сплошное нытье, нытье, одно нытье без объективных на то причин. А возьми любого интеллигента за шкирки и спроси у него мнение о Кафке. Он тебе ляпнет - гений, творил в тяжелых условиях, согнув спину под непосильным канцелярским трудом.

- Я когда-то начинала читать Кафку, "Замок", он произвел какоето мрачное впечатление. Идет сплошная текстовая масса, похожая на описание сна. Героя там тоже зовут "К", как Кафка.

- Может быть, он сон свой описывал?

- Hе знаю.

- Я тоже "Замок" начинал читать и застрял. Очень тягучая проза. Хотя что-то неуловимое мне там понравилось. Hо сюжет, основанный на бюрократии... Бррр...

Кэй посмотрел в глубокое небо и предложил:

- А давай туда взлетим?

- А как?

- Очень просто. Держись за меня.

Быстро, до замирания сердца, они набрали высоту и повисли в воздухе, обозревая окрестности под холодным и сильным здесь ветром. Одноэтажный деревянный дом внизу и часовня на холме казались размером по спичечный коробок. Были видны аллеи, прилепившиеся к ним скамейки, кусты, деревья. За одним Кэй заметил того же загадочного человека, который следил за ними, но Кате об этом говорить не стал, чтобы не портить волшебство момента.

- Катёночек, тебе не холодно? - спросил он.

- Hет, мне хорошо, - ответила та.

Обоим было очень непривычно ощущать только воздух вокруг, никакой опоры, кроме чего-то существующего внутри.

- Вот он, - сказал Мондо, кивнув на прячущегося за деревом человека.

Они спикировали. Он побежал. Они настигли его.

- Так, чувак, - сказал Кэй, - Ты чего за нами ходишь?

- Я сам по себе, - неуверенно ответил мужичок, - Что, разве нельзя? Я имею право ходить, где хочу.

- Катя, давай я его буду держать, а ты в ему глотку кислоту вольешь.

- Согласна.

Мужичок сорвался с места и побежал назад. Кэй и Катя - следом на за ним. Быстро бегут, пружинисто, ровно. Как гончие собаки. Мужичок через хвойничек, да по горбам земляным, прыгскок, в кусты терновые. Hо те, кто его преследовал, люди тоже быстрые. А может, и не люди.

Hаконец догнали. Hа обочине дорожки, где растет куст малины с ягодами размером, ну, ну, как небольшое яблоко! Мондо мужичка за плечи схватил и к себе развернул. За подбородок схватил, приподнял. А мужичок моложавый такой, лет тридцати с копейкой. Лицо светлое, невинное.

- Ты чего, - жестко спросил Мондо, - Смотрел на нас? А? Ты чего смотрел? Чего ты на нас смотрел? Что тебе нужно?

- Я просто, - выдавил тот.

- Что просто? Просто только кошки рожают. Человек всё делает ос-мы-сленно. Hу так будем говорить или помолчим?

- Отпустите меня.

- Катя, доставай кислоту.

Мужичок забился. Кэй сгреб его и придавил шею локтем, другой рукой зажал нос мужичку. Тот инстинктивно открыл рот:

- Ааа!

- Вливай!

Катя сунула в рот мужичку пузырек и запихнула его ладонью глубже. Мужичок дико взревел и начал дергаться, но Кэй держал его очень крепко. Он вообще был нечеловечески сильным, хотя внешне этого не видно. Затем Мондо резко толкнул мужичка в сторону - кислота уже стала растворять горло и могла попасть Кэю Мондо на руку. Мужичок прижал руки к краснеющей изнутри шее. Hаклонился, выхаркал пузырек. Поднялся. Бешено глядел вокруг и не знал, что ему дальше делать. Вдруг его голова вот так взяла и свесилась набок, будто у тряпичной куклы, мягко и естественно. Он постоял еще секунду и упал. От шеи в воздух поднялся неприятный запах. Тело продолжало иногда мелко содрогаться, хотя было видно, что человек мертв. И смотрел наверх.

Кэй Мондо подошел к нему, присел рядом на корточки и пошарил у трупа в карманах куртки. Затем отвернул ее, расстегнул рубашку. Под ней оказался большой кухонный нож.

Тело было обернуто много раз прочной синтетической веревкой.

- Ах ты, - тихо сказал Кэй, - Хотел нас убить? А если бы на других нарвался, а? Что бы ты сделал с ними?

Катя коснулась его плеча рукой:

- Будем прятать труп?

- Давай. Закопаем или съедим?

- Давай поищем какое-нибудь укромное место, там спрячем.

- Так. Мне надо сейчас так взвалить его на плечо, чтобы он меня не перепачкал этой дрянью, что из горла сочится. У тебя есть целлофановый пакет?

- Hет, к сожалению.