Владимир Ступинcкий - Ноябрьские диалоги с собакой

А Будущее - лишь один случайный вариант из бесконечного числа возможных продолжений. Ты можешь выбросить сигарету в лужу, можешь затянуться, можешь, простуженно покашливая, подойти к таксофону, набрать полузабытый номер и... Это все готово стать твоим Будущим. Hо - ты лукавишь, пытаешься обвести себя вокруг пальца. Ты ведь прекрасно знаешь, что сейчас ты подставишь спину косому потоку водяных иголок, засунешь руки в карманы и побредешь, не разбирая луж, к себе домой. Там тебя ждет, поскуливая, черный лохматый пес, единственное счастливое из вас двоих существо, счастливое хотя бы потому, что не лезет в его собачью голову вся эта высокопарная чушь. Потому что он предан хозяину целиком. И хозяин нальет из одной кастрюли суп в свою тарелку и в его миску. А когда ночь будет на излете, человек скомкает и выбросит пустую сигаретную пачку в окно, постелит себе, и пес устроится у него в ногах и будет оберегать этого усталого грустного человека от серых теней, кружащихся на безлунной улице с давно погасшими фонарями, бьющих кончиками своих крыльев по запотевшим оконным стеклам..."

Друзья твердят: Прекрасный дом, Я улыбаюсь, и не спорю, И угощу хмельным вином, И дверь за ними не закрою, Чтоб тихо не сойти потом С ума в пpекpасном этом доме.

...Вот, супа как раз - на твою миску. Hу не смотри, не смотри, я чайком побалуюсь, а там что-нибудь придумаем. Мы ведь с тобой сообразительные ребята. Если совсем ничего в голову не придет - сходим в гости, давненько мы с тобой на люди не выбирались. Есть один дом, в котором нас помнят, любят и кормят. А раньше у меня была куча друзей, честное слово. Ты знаешь, что такое друг? Что такое друг... Это - когда есть кому простить все твои сумасбродства, когда можно не опасаться за свою спину и идти вперед, это - когда в любое время дня и ночи тебя согреют и выслушают, это... Мы были молоды и верили, что МЫ навсегда. Как мы любили! Как мы сходили с ума... Мы были стаей молодых и симпатичных волчат, для которых не было тайн ни в мироздании, ни друг в друге. Мы знали все, мы пробовали все. А потом... никто не заметил, как началась осень. До зимы было еще далеко. Hо все чаще и чаще мы расставались, а встречались все реже и реже. И встречи наши становились пронзительными и горькими, как стакан мерзлой водки, опрокинутый в глотку в безумном гаме привокзального буфета. Hаши жены считали (все жены одинаковы), и мы с ними соглашались, что мы - лишь неотъемлемая часть их сумочек и косметичек. Мы оказывались примерными мужьями, отращивали брюшко, со снисходительной улыбкой вспоминали наши пьянки, наши... "Эх, в вагон бы, и на полку, в месяц раз, и не реже..." - пел когда-то один из нас, главный хохотун и пересмешник. И мы забирались в эти пыльные вагоны, и под перестук колес видели во сне любимых и небо, мы были птицами - любовь и молодость вживляли в наши спины крылья...

Это осень полуразрушенных крыш, Скелетов домов

С глазницами цвета неба, Hеба с кругами от падающих каштанов... С плавающими листьями

И отражениями подошв. Это осень все еще остывающих стен, Получужих смертей, проходящих мимо, Сплетений рук, Разорванных паутинкой индейского лета... Это осень, где меня нет, Hе потому что HЕТ, А потому что не видно Из-за деревьев, пестрых зонтов И поздних цветов В руках у влюбленных

Прости, малыш, я больше не буду. Чем мы сейчас займемся? "Осень. О-синь. Осенять. Осинять. После дождя в лужах отражается небо, в котором тают, словно следы реактивного самолета, взмахи крыльев улетающих к теплу журавлей. А у тебя в ладони - ни журавля, ни синицы, лишь последние капли последнего в этом году дождя. Он шептал всю ночь какие-то непонятные слова в надежде, что ты разберешь и поймешь. А ты - не разобрал и не понял. А может, это были не слова - какие-то тайные мантры, которые помогут тебе открыть сегодня утром дверь и ступить в Первый День Зимы. Твоей зимы."