Владимир Белобров - Арап Петра Великого два

девица. Она сделала книксен и поздоровалась:

-- Бонжур, мусью! Я -- княжна Белецкая. Государь прислали меня к вам

заниматься аглицкой грамматикой. Это вы, Занзибал?

Ганнибал молчал.

-- Это вы Занзибал?

-- Я... -- наконец выдавил он. -- То есть нет... Не я... Это мой брат

Зназибал. А меня Ганнибал звать... Я его брат. А вас как зовут?

-- Елизавета Федоровна.

-- Очень приятно. А я Ганнибал Петрович...

-- Могу я видеть вашего брата Занзибала Петровича?

-- Нашего брата?.. Он сейчас выйти затрудняется... Он сейчас не в том

виде...

-- Он что, пьяный?

-- Он-то?.. Трезвый.

-- Гм...

-- Он не в форме... Может, передать чего?..

-- Передайте, что я жду его в библиотеке. Государь велели заниматься

немедля, -- княжна сделала книксен и удалилась.

Ганнибал вошел в комнату, прикрыл дверь.

-- Кто там? -- спросил Занзибал.

-- Слушай, черномазый, к тебе такая дама приходила! Кр--р--расота! Здесь у

нее -- во! Здесь -- во! Представляешь?! А здесь -- во!

-- Да для тебя что ни баба, то -- во!

-- Говорю тебе -- первый раз такую вижу!

-- Чего она приходила-то? Чего ей от меня надо?

-- Государь прислал, аглицкому тебя обучать. Везет тебе! В библиотеке ждет.

-- А, знаю! Энто княжна, что ли, Белецкая? Мне Петр Алексеевич сказывал.

-- Точно! Она самая!

-- Ну ладно. Пойду тогда. Подай штаны, ефиоп.

Царь Петр Алексевич распорядился, чтобы княжна Белецкая поселилась во

дворце, покудова не выучит Занзибала. Княжна Белецкая перевезла во дворец

свои гардеробы, кремы, пудры, канарейку, и поселилась в одной из дворцовых

комнат. Занзибалу язык давался легко. Царь Петр Алексеевич раз в неделю

вызывал девушку к себе для доклада.

-- Здравствуй душенька. Как поживаешь? Не тесно ль тебе во дворце?

-- Здравствуйте, государь. -- Белецкая сделала книксен.-- не тесно.

-- Вот и ладно. Как успехи ефиоповы?

-- Ефиоп весьма способный.

Царь просиял:

-- Он у меня такой! До наук охочий! Токмо озорной. Не забижает тебя? А то

ты эвона какая красавица! -- Замуж тебе пора. Созрел мандаринчик... Так не

забижает?

-- Что вы, государь. -- Белецкая сделала книксен. -- Он смирный. Ничего

такого. Токмо от него вином пахнет.-- Девушка поморщилась.

-- Злоупотребить любит! Да. -- Царь погрозил пальцем. -- Ну ступай, душенька,

с Богом.

Белецкая сделала книксен и удалилась.

ГЛАВА 6

ЖУРФИКСЫ

С тех пор как княжна поселилась во дворце, Ганнибал потерял покой. И не он

один. Другие тоже интересовались. Светлейший князь Меншиков подкарауливал

княжну в анфиладах и шептал ей на ухо сальности. Белецкая краснела, но

неудовольствия открыто не высказывала. Ганнибал несколько раз заставал их

вместе и скрипел крепкими белыми зубами. Горячее сердце арапа обливалось

кровью. "И как она может с ентим гундосым?!" -- думал он закатывая глаза.

Вечером Ганнибал одолевал брата расспросами.

-- Чего она тебе сегодня говорила?

-- Хэллоу. Хау дую ду?

-- Это про чего же? -- волновался Ганнибал.

-- Здрасте. Как поживаете?

-- А между вами никаких намеков?

-- Я не по энтой части -- ты же знаешь. С бабами одна возня. Ни выпить, ни

поговорить. Благодарю! На хрена мне такие журфиксы?!

-- Эх. -- Вздыхал Ганнибал. -- Не понимаешь... Весьма я предпочитаю

блондинок. Хучь сам и брюнет... В чем она сегодня была?

-- Ясно не в портках. В платье.

-- Дурень! В каком платье-то?

-- В длинном...

--С тобою бессмысленно о прекрасных дамах беседовать.

-- А чего о них беседовать?! Тоже мне нашел предмет -- прекрасные дамы.

Кони-пистолеты -- вот енто, я мыслю предмет!

-- Слушай, братан, давай я ей записку напишу. А ты передашь завтра.

-- А пиши коли делать не фуя.

Назавтра Занзибал пришел в положенный час на урок. Княжна уже сидела за

столом и крутила пальцем глобус.

-- Гуд морнинг, Елизавета Федоровна. -- Произнес с порога Занзибал.

-- Гуд морнинг. -- Княжна зевнула.

-- Скучаете? Али не выспались?

-- Йес. Всю ночь под окном какой-то мужлан маршировал. В сапогах с

подковами. А ишо прикладом об мостовую бухал. Так глаз и не сомкнула.

-- Энто я знаю, что за плидурок. После праздников, как найдет на него

начинает маршировать. Вы в следующий раз в форточку просуньтесь и горшком

цветочным пульните. Я всегда так делаю. Верный способ.

-- У меня на подоконнике два цветка растут. Гортензия и герань.

-- Так вот один и выкиньте. А у меня для вас записочка от брата. Чего-то он

вам пишет. Весь вечер вчера сопел, сочинитель. Вспотел аж. Два пера сгрыз.

Вот она записочка-то.

Княжна взяла записочку и развернула:

"Елизавета Федоровна, -- прочитала она,-- С тех пор как я повстречал Вас -

нет мне покою и жизни нету. Хожу ли я по коридору, сижу ли я на стуле в

анфиладе, али проветриваюсь на резвом рысаке -- Ваш образ загромождает мне

горизонты беспросветлым туманом и я рискую разбиться насмерть, налетев на

незримое глазу препятствие. Иногда мне хочется схватить вострый кинжал и

вонзить его себе в грудь по самую рукоятку, а потом расковырять лезвием

достаточное в груди отверстие, чтобы пролезть туда рукою, вытащить из

нутра горячее мое сердце и принесть его к вам под ноги. Чтобы вы,

уважаемая Елизавета Федоровна, увидя такие ужасы, как разрушительно бьется

оно от безответного чувства, заплакали бы от печали горючими слезами и

полюбили бедного вздыхателя посмертно. Когда я могу надеятся с Вами

повстречаться? Напишите время и место. Крепко целую. Ваш навеки Ганнибал

Пушкин."

-- Чего пишет-то? -- Равнодушно спросил Занзибал, вынимая из-за пазухи

книгу.

-- Да всякое.-- уклончиво ответила княжна. -- Так говорите, в следующий раз

горшком кидаться?

-- Можно и горшком. А можно и так вхолостую, напоматерному ему

гаркнуть...Ответ-то писать будете, али на словах чего передать?

-- Напоматерному -- это грубо. Я токмо по-французски знаю.

-- По-французски ему хучь всю ночь чеши. А он только -- ать-два, да

прикладом -- стук-стук. Тогда уж горшком лучше. Ну так как с ответом-то?

-- А чем посоветуете -- гортензией либо геранью?

-- Хучь фикусом. Я в наименованиях не смыслю. Вы бы, Елизавета Федоровна,

Ганнибала призвали -- он большой специялист. Изрядно понимает. Хучь что на

клумбе растет, хучь в горшке. Вы его призовите, али в записке ответной про

то у него испросите.

-- А скажи мне, Занзибал, какие нынче в Париже платья модны?

-- Елизавета Петровна! Я прямо удивляюсь! Второй день меня про платья

пытают! Вчера Ганнибал выспрашивал, какое у вас платье. Теперь вы меня

донимаете. Я Париж-то с трудом вспоминаю. Как в тумане!

-- В Лондоне тоже туманы. Дале носа, бывает, ничего не видать. А я слыхала

-- в Париже климат не такой. А и там, однако ж, туман.

-- Ясно, туман! Выкушаешь чарок восемь -- так тебе и туман, как в Лондоне.