Владимир Белобров - Арап Петра Великого два

шкилета.

Перепуганный сэр Робенсбрюк из Сассекса попытался укрыться в сундуке, но

шкилет одним прыжком допрыгнул до него и ударил курицей.

Сэр Робенсбрюк упал замертво.

Дверь отворилась и в комнату вошел еще один полуголый мужчина. Не успел он

сделать и двух шагов, как получил по лбу черной курицей и умер.

-- Я удовлетворен! -- шкилет зашвырнул курицу в угол и, гремя костями, вышел

из комнаты.

Перепуганная Кларисса от ужаса не могла двинуться с места, как вдруг

кто--то грубо схватил ее за плечо.

-- Ах! -- только и смогла произнести Кларисса и лишилась..."

Раздался громкий стук в дверь.

Княжна Белецкая вздрогнула и выронила книгу.

-- Кто там? -- сдавленным голосом произнесла она.

-- Это я, -- послышалось из-за двери, -- Призрак-шкилет из Эрмитажа! У--у--у!

Открывай, девица, я тебя съем!

Белецкая перекрестилась:

-- Чур меня! -- запричитала она. -- Сгинь, черт!

-- У--у--у! От--кры--вай! Не откроешь -- я дверь сломаю! Я так умею! У--у--у! -

Из--за двери послышался хохот. -- Не боись, Елизавета Федоровна! Это я

Светлейший князь Меншиков. Что, спужалась? Ха--ха--ха! Открывай -свои!

-- Чего вам надо? Поздно ужо. Идите спать к себе, -- княжна приникла ухом к

двери.

-- Открывай давай! У меня к тебе срочная депеша от Петра Алексеевича.

-- А вы ее под дверь засуньте.

-- Да я уж пробовал -- не пролазит. Больно пухлая.

Белецкая слегка приоткрыла дверь.

-- Давайте вашу депешу.

-- Да ты пропусти в покои-то! Мне на словах ишо велено передать. Пусти!

-- Энто неприлично -- женатому мужчине к девице затемно являться. Говорите

оттуда. А то я сейчас дверь прикрою.

Меншиков просунул в щель ногу.

-- Открывай, говорю! Я из коридору сообщать не могу. Секретная нимформация

государственной важности. -- Он налег на дверь и ввалился в комнату.

Княжна отбежала в угол и присела на краешек стула.

Меншиков прикрыл дверь на крючок.

-- Неплохо, гляжу, ты, Елизавета Федоровна, тут обустроилась, -- сказал он.

-- Картин голландских навешано. Занавесочки миленькие. -- Меншиков поднял с

пола книгу. -- Сэр Снучардсон, -- прочитал он. -- Что пишуть?

-- Про любовные страдания.

-- Ну?! Энто я предпочитаю. Мне немец завсегда перед сном про такие

предметы читает. -- Меншиков наугад открыл книгу и прочитал по складам,

"... е--му по го--ло--ве и об--нял Кла... Кла... ри--су, Кларису, короче,

обнял, дву--мя ру--ка--ми... Хе--хе... О--на за--пе--ча--т... запечатлела на

ла--ни--тах не--вин... невинный поца--луй..." Ух ты! Зело забористо написано.

Сразу антиресно знать -- чем у них закончится... А у нас, Елизавета

Федоровна, чем закончится наше позднее рандеву?

-- Где же депеша?

-- Елизавета Федоровна, будто не понимаете... Какие, к свиньям, ночью

депеши?! Давайте лучше про любовь с вами побеседуем. Я -- князь, вы -

княжна, чаво ж тут непонятно? -- Меншиков подошел к Белецкой и присел перед

нею на одно колено.

-- Не подходите, окаянный! Я кричать буду!

-- Погодите кричать-то... Я ж к вам по-хорошему, -- он опустился на второе

колено, подполз к стулу и схватил княжну за руку. -- Полюбил я вас,

Елизавета Федоровна, -- зашептал Светлейший. -- Сразу как увидел -полюбил.

Никакой мочи нету терпеть боле! Уступите, Елизавета Федоровна! Не

пожалеете! Я -- второй человек опосля царя. -- Меншиков принялся осыпать

девичью руку поцелуями. -- Полюбил я вас, нешто сей аглицкий сэр

Снучардсон! Уступите! Лучше меня -- нету кавалера!

-- Ах, уйдите, уйдите! -- Елизавета Федоровна вскочила со стула.

Меншиков обхватил ее за ноги и прижался щекой к платью.

-- Судьба это наша, Елизавета Федоровна! Уступите, Христом Богом прошу!..

В дверь постучали. Меншиков отпрянул от княжны и замер.

-- Кто там?! -- дрожащим голосом спросила Белецкая.

-- Царь! Кто же еще!

Меншиков побледнел и заметался по комнате.

-- Чаво ж делать?! -- бормотал он. -- Убьет же мин херц!.. Спрячь меня

куды-нибудь, век не забуду!

-- Куды ж я вас спрячу? Говорила я вам -- уйдите!

-- Да чего теперь про энто... Спрячь, душенька! Всю жизнь за тебя Бога

молить стану!

-- Лезьте под кровать.

Меншиков спрятался.

В дверь снова постучали.

-- Чай откроешь мне али нет?!

-- Иду-иду, государь! Не одетая я была, -- Белецкая открыла дверь.

На пороге стоял Ганнибал с корзиной цветов.

-- Бон жур, мадам! -- он улыбнулся. -- Это я так просто царем назвался.

Опасался, что не впустите. Дай, думаю, царем назовусь -- царю, думаю, не

откажуть. А енто вам! -- Он протянул остолбеневшей княжне корзину.

Белецкая машинально взяла, а Ганнибал тем временем прошел в комнату.

-- Мило у вас... Голландцы на стенах. Я, правду сказать, боле французские

картины предпочитаю. Про любовь. Чтобы спереди пастух с пастушкой

миловались, а сзади них -- вулкан огнедышащий дым из макушки струил.

Подходящая для влюбленных аллегория. А у энтих голландцев один провиянт на

уме. Кубки да фрухты с гусем. Тоже, конечно, натура, но против любви -

чепуха. Без любви в жизни -- капут.

-- Вы по что пришли-то? -- Княжна поставила корзинку на пол и прикрыла

дверь.

-- Как по что? Вы же мне в записке намеки делали. -- Ганнибал вытащил из

кармана записку и прочел, -- "... вы гишпанский Дон Кишот, который достоин

носить на груди ключи от моей фортификации." Вот видите? Это же вы мне

писали. Кажному енто недвусмысленно ясно. И про пэра в Лондоне жаловались.

Эх, попадись мне в Париже этот пэр! Я б его на дуели шпагою заколол!

-- Уходите, я вас прошу. Мы с вами завтра об ентом поговорим.

-- Ну уж нет! Я так просто от вас не уйду...

-- Уходите, уходите! -- Белецкая стала подталкивать Ганнибала к двери.

-- Нет уж! Я до завтрева не доживу! У меня к завтрему сердце разорвется,

ежли вы меня сегодня выставите!

-- Уходите, несносный вы человек! Нас же застать могут!

-- Это ж кто же?! Ждете кого?.. Уж не гундосого ли этого? Меншикова?

Княжна вздрогнула и покраснела.

-- А... Угадал, значит! То-то я смотрю -- вы с ним в анфиладах шушукаетесь!

С ним, значит, можно, а со мною нельзя! И как вам не противно с ентим

гундосым?!

-- Как вы такое подумать могли?!

-- Дык, что тут думать-то?! Все ясно! А только, если вы меня сей же момент

не выслушаете, то я на ваших глазах зарежусь вот ентим вострым кинжалом,

как обещал, -- Ганнибал вытащил кинжал и приставил его к груди. -- Вот мой

кинжал и грудь моя!

У княжны Белецкой подкосились ноги, она упала без чувств. Ганнибал

отбросил кинжал и, подхватив на руки девицу, перенес ее на кровать.

Меншиков под кроватью скрипнул зубами: "И тут подкузьмил, ефиопская морда!

-- зло подумал он. -- Ну, ладныть, мне бы токмо отседа выбраться -- я тебе

тогда устрою гримасу феатральную!"

Ганнибал схватил подушку и стал обмахивать ею княжну. Белецкая открыла