Гарет Паттерсон - Я всей душою с вами, львы!

Когда Джулия вернулась из Южной Африки, мы начали сооружать временную столовую под раскидистым пастушьим деревом; потом в течение многих недель это дерево милосердно одаривало нас в самые жаркие послеполуденные часы густою тенью, когда мы работали за длинным столом. Кроме того, мы соорудили смотровую вышку, откуда открывался величественный вид на окрестности. Мы любили забираться туда в предвечерние часы и любоваться необозримыми просторами и бродящими по ним животными.

Расставание со старым лагерем и переезд в новый были тяжело восприняты Джулией. Изменилась обстановка, к которой она привыкла. Она чувствовала, что новый лагерь хоть и будет для меня местом работы, но родным домом для нее не станет. Ей и прежде случалось надолго уезжать, но теперь, вернувшись, она почувствовала себя в какой-то степени отчужденной от всего происходящего. Возможно, отчасти это была реакция на мое поведение. Мое мироощущение изменилось – я привык один справляться со всей работой в лагере и за его пределами, привык к одиночеству.

Никогда не забуду один памятный вечер – мы сидели на смотровой вышке, вокруг расстилались африканские пейзажи, и вдруг мы ощутили, что между нами возникло напряжение. С течением времени это напряжение возрастало, внутри возникла какая-то пустота, и на следующий год пропасть между нами разверзлась настолько, что сердца уже не слышали друг друга.

Да, конечно, мы были преданнейшими друзьями. Джулия оказала мне огромную поддержку в прошедший кризисный период, затем помогла освоиться на новом месте, но я был не способен ответить ей тем же. Борьба за спасение львов и вообще земель Тули до такой степени истощила меня, что на долю Джулии осталось совсем немного. К тому же за время ее отсутствия я отвык от душевных усилий, которых требовали наши отношения.

По размышлении зрелом можно только удивляться, что Джулия так долго – более трех лет – прожила со мной среди дикой природы. Ей нередко приходилось довольствоваться второстепенной ролью, поскольку в моем сердце не хватало места и для нее, и для львов. Я знаю – это мучило ее ничуть не меньше, чем тяжелейшие условия жизни. И тем не менее она все это терпела – во-первых, ради меня, а во-вторых, потому что верила в победу нашего общего дела. Я обратил внимание, что после ее длительного отсутствия львы перестали ее узнавать и стали поглядывать на нее искоса. Впрочем, я же сам приучал их к этому, когда готовил к жизни в родной стихии, – чем с большей настороженностью и подозрительностью дикий зверь будет относиться к человеку, тем больше шансов, что он избежит козней, которые человек ему готовит.

В прошлом отношения между Джулией и львами складывались как между добрыми друзьями. Хотя ей не хотелось никого выделять, любимицей ее все же была Рафики, или Скуикс. Когда, в прошлом, случалось так, что львы приходили в лагерь и не заставали меня там, Джулия лишь частично могла заменить им меня. Вот что она писала по этому поводу:

«Фьюрейя приветствует меня очень редко, Бэте слегка потрется головой, как бы говоря «Привет!», а затем ждет появления Гарета, и только Скуикс всегда подскакивает к ограде – фыркает, лижется и трется головой. Когда же появляется Гарет, все трое моментально забывают обо мне – они несутся к нему, окружают и приветствуют с волнением и нежностью. Я же только наблюдаю за всем этим из-за ограды лагеря. Я не огорчаюсь – просто пишу то, что есть, и это меня даже в некотором роде забавляет».

После возвращения Джулия могла бы восстановить свои добрые отношения со львами, но мы решили, что этого не стоит делать – еще привяжутся к людям как таковым, зачем же рисковать? Когда львы приходили в лагерь, Джулия не показывалась им на глаза. Связь между живыми существами – будь то между людьми или между львом и человеком – зависит от глубины взаимных эмоций. Если с той и другой стороны нет полной и абсолютной привязанности, то отношения быстро сходят на нет. Возможно, точно так же, как между Джулией и львами, это происходило между Джулией и мной.

Вскоре после возвращения Джулии произошли два события, которые ясно показали, что нужно укреплять наскоро поставленную ограду. Однажды утром мы, сидя за столом, наблюдали, как прайд подходит к восточной стороне ограды. Позади шла Сала – ей исполнилось уже четырнадцать месяцев, и размером она была вполовину своей мамаши. Когда она поравнялась с одним из столбов, держащих ограду, мы не поверили своим глазам: она шла по территории лагеря! Джулия быстренько села в пикап, я открыл ворота, и мы выехали. Ворота я оставил открытыми, чтобы Сала могла выйти из лагеря.

Мы остановили машину примерно в двух километрах и решили немного подождать, надеясь, что Сала не придет в отчаяние и сможет воссоединиться со своими. Когда мы прикатили назад, то увидели цепочку львиных следов, ведущих из лагеря, но, кроме того, цепочку следов, ведущую в него! Наказав Джулии не выходить из машины, я стал осматривать лагерь. По моему мнению, картина складывалась так. Сала не нашла выход и продолжала прохаживаться вдоль ограды. Одна из львиц – очевидно Фьюрейя – зашла в лагерь и вывела Салу наружу. Никаких признаков прайда больше не было видно – следы уводили на запад, и я догадался, что львы теперь лежат и отдыхают где-нибудь в тенечке. К счастью, потенциально неприятную ситуацию удалось предотвратить.

Въехав на территорию лагеря, мы с Джулией быстро обнаружили, как же юной львице удалось войти. В ограде отыскалась небольшая лазейка, через которую тянулся след. Мы тщательно заделали дыру проволокой, внимательно осмотрели забор по периметру – не дай Бог они еще где-нибудь пролезут! – и, кроме того, обложили его нижнюю часть с наружной стороны терновыми ветками, особенно в местах, показавшихся мне самыми уязвимыми.

Второй случай, более драматичный и даже странный, приключился несколько недель спустя на утренней заре. Мы с Джулией спали в разных палатках – моя примыкала вплотную к ограде, а ее стояла в центре лагеря под пастушьим деревом, где у нас была столовая. Я проснулся от страшного хруста у самого забора и тут же почувствовал, как о палатку шарахнулось что-то тяжелое.

Я мигом выскочил наружу и увидел, что по другую сторону забора прохаживается Рафики, устремив взгляд куда-то мимо меня. Затем я увидел возле своей палатки след импалы, а также место, где это животное проломилось через небольшую калитку в ограде. Я спешно замотал ее проволокой, чтобы Рафики не могла пролезть. Пока я бегал к палатке Джулии, антилопа, стремясь выбраться наружу, пыталась сломать забор то тут, то там. Я тут же разбудил Джулию и, не объяснив, в чем дело, велел запереться в машине и не вылезать до тех пор, пока не будет разрешена проблема импалы, прорвавшейся в лагерь, и голодной львицы, находящейся снаружи и не желающей упускать добычу.