Анатолий Цирульников - Неопознанная педагогика. Калмыкия. Страна между двумя берегами

Мы Ириной Дмитриевной сидим в ее кабинете в министерстве образования, пьем калмыцкий чай.

Первому президенту республики Илюмжинову уже за пятьдесят. Теперь он президент ФИДЕ по шахматам, со штаб-квартирой в Европе. Про Илюмжинова Ирина Дмитриевна говорит, что это необычный человек. Пришел во власть в тридцатилетнем возрасте, был уже миллионер. Неординарная личность. Делал то, что другому человеку в голову бы не пришло. И самое удивительное, – получалось. Вот же они, Нью-Васюки, или буддийские храмы, возродившиеся в Калмыкии.

Время было такое, размышляю я. В Якутии подняли науку и образование. А в Калмыкии – шахматы и хурулы…

В кабинет к замминистру заглядывает коллега, профессор университета. Занимается этнопедагогикой. А нужна ли она сегодня? «У нее, – говорит про коллегу Ирина Дмитриевна, – акцент в речи, и обороты такие, мы, когда вместе учились, – смеялись. А потом поняли, что это сохранилась родная речь…»

В кабинете замминистра на стене – фотография народного поэта Давида Кугультинова.

По профессии Ирина Дмитриевна – учитель русского языка и литературы, по призванию завуч, по должности заместитель министра, – калмыцкому образованию повезло. Всех директоров школ в лицо знает. Не то, что на прусской картинке.

Я думал, что с министром, к которому меня привела заместитель, пойдет разговор официальный: стандарты, бюджеты… Но Лариса Борисовна Васильева – министр образования, культуры и науки, зампред правительства республики Калмыкия – женщина с необычной внешностью, не похожая на чиновницу (впрочем, я их мало видел) заговорила о другом.

«…Что меня беспокоит, Анатолий Маркович. Мы пытаемся сохранить культурный слой – он во многом утерян. Были мастеровитые люди…Но у нас, к сожалению, нет, как вы рассказываете, в Якутии, – поселков мастеров. Более того, философия калмыков устроена так, что они последний скот продадут, но ребенок получит высшее образование и будет заниматься интеллектуальным трудом. А ремеслом – редко. Практически у нас считанное количество мастеров. Резьба по кости, ювелирное дело есть, но, как правило, дети, нет, этим не занимаются. Преемственность утрачена. Есть возможность уйти в сферу интеллектуального труда. А ремесло – это ведь все равно физический труд. Ту же кошму валяют, но кошма это физический труд.

И получается, что мастер учит чужих людей, а своих детей – нет. Я почему об этом говорю, я же еще министр культуры, – поясняет она. – А это же нарушение – утрата ремесла, традиции, уклада жизни…А ведь народные мастера еще сочиняют, пишут, и читают стихи, наш «Джангар», они же сказители-джангарчи…»

Слушая министра, я пометил в блокноте: связь между утерей ремесла, угасанием традиции. И чем-то еще…

«…Я говорю своим: ремесло это часть традиции, уклада жизни, который калмыки четыреста лет назад принесли в Россию. И пока не восстановим ремесла, мы не возродим традицию. От того, что искусственно насаждаем калмыцкий язык в школе, дети не станут носителями языка».

И еще ее волнует…

«О выселении народа можно не читать книг, поговорите с любым калмыком и калмычкой, прошло по судьбе каждого. Тогда кучками расселили калмыков по всей Сибири. Оторвали от естественной среды. Бросили туда, где калмыки никогда не жили. До сих пор – вы будете смеяться – калмыки боятся леса. Привыкли – степь, все видно, зверек каждый. И генетически этот страх даже в детях. Я повезла сына в санаторий в Подмосковье, он говорит:»мама, мне страшно». У нас же – солнце, степь, трава, все видно…

Когда наши мужчины попали в Сибирь на лесоповал, для них это был шок – они в жизни не рубили, у нас палки ни одной нет… Вернулись в 1953 году и до шестьдесят третьего все скончались. Дедушка мужа был узником Широклага, вернулся инвалидом. У бабушки было одиннадцать детей, в Сибири только четверо выжило. В вагонах погибали многие. И по-русски же не говорили, не понимали, что творилось. Им сказали: собирай детей – и в машину. В вагоне разрешали открывать дверь только чтобы выбрасывать трупы.

…Хотя, знаете, удивительно, мой папа до сих пор вспоминает сибиряков, их помощь. И в Казахстане, куда сослали калмыков, тоже было кого вспоминать добрым словом. Там находилась ленинградская элита, образованная, – свекровь получила прекрасное образование.

Папа говорил – я был отличником в Сибири, учительница меня подкармливала сладеньким чем-нибудь, батончиком, и все понимали, что отличником быть хорошо…»

Слушая министра Ларису Борисовну, я вспомнил уникальную закономерность отечественной истории: там, где политссыльные – всплеск грамотности. Тюрьма и ссылка – проверенный способ развития образования в России.

Калмыцкая история втекает в русскую, но не всегда из нее вытекает. Приемником Чингисхана в степях Калмыкии считался хан Дондук-Даши. В восемнадцатом веке он ввел беспрецедентный закон о всеобщем образовании мальчиков. Не выполнить закон было нельзя – у калмыков не было тюрем, но налагались крупные штрафы скотом.

От Дондук-Даши произошли князья, помещики Дондуковы, Корсаковы… В русской истории нередко можно обнаружить «калмыцкий след». Один из них – знаменитая «ледовая свадьба», которую устроила царица Анна Иоанновна придворной калмыцкой карлице Бужениновой (для чего между адмиралтейством и Зимним дворцом в несколько дней был выстроен ледовый дворец). Карлица попросила Анну Иоанновну: вот уж, матушка, годы идут, а мужа нету. Царица поглядела на двухметрового женатого гренадера и отдала карлице в мужья. У них были дети…

Подсчитано, что калмыки в России участвовали в шестидесяти малых и больших войнах, подавляли крестьянские бунты (порой участвуя в них), воевали с мусульманами, использовались в военных действиях за границей. Карл XII, чья позеленевшая от времени фигура с указывающей куда-то рукой, стоит сегодня в скверике Стокгольма, – хоть и проиграл войну с Россией, но отбил у русских несколько воинов. И в качестве зрелища для двора решил устроить «шествие народов и племен». Шли представители разных племен России, за солдатами-казаками вдруг показались,… тут возникло всеобщее оживление, – шесть воинов. По рядам пронеслось: «кольмыки, кольмыки…» Публика была изумлена, до этого думали, что калмыки это людоеды…

Известно, что эти воины женились на шведках и приняли христианство. И поздней, когда русские войска снова встретились со шведами, наши увидели среди них необычные монгольские лица, штурман Брант, например, происходил из этих калмыцких пленных.