Алевтина Дейкина - История методики преподавания русского языка в биографических очерках

Сущность и составные части взгляда на русский язык определил М. В. Ломоносов, создавший лингвистическую теорию и воспевший русский язык в своем бессмертном дифирамбе «Если бы он [Карл V] российскому языку был искусен…».

Оценка русского языка как великого языка великого русского народа выражена как в научно-публицистической, так и в художественной литературе. Целесообразно использовать (и это часто делается в школе) в работе над языком оценку М. В. Ломоносова, соединившего в себе ученого и поэта.

Говоря словами А. Югова, «Величие и мощь русского языка, его всеотзывность, всепроникновенность, неисчерпаемая многовидность и разнозвучность воспета Ломоносовым в его бессмертном дифирамбе, заучиваемом наизусть в наших школах:

«Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с богом, французским с друзьями, немецким с неприятелями, итальянским с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно. Ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того, богатство и сильную в изображении краткость греческого и латинского языков…» [5, с. 11]. Сам текст и его методическая интерпретация представлены в учебном пособии для школы [4, с. 21–22].

Однако зададимся вопросом: «Что дает этот текст-оценка, сделанная Ломоносовым, учащимся?» Прежде всего эмоциональное положительное впечатление. Это немало, так как вызвано чувство, закрепляющее идею в сознании ученика (эмоциональный компонент образования). Далее спрашиваем учащихся, в чем состоит идея и на чем она основывается. Знание идеи («им со всеми оными говорить пристойно») и понимание составляющих ее частей (в конкретном тексте – свойств русского языка: «великолепие… живость… крепость… нежность… богатство… сильную в изображении краткость») – это интеллектуальное восприятие (рациональный компонент урока). Автор высказывания М. В. Ломоносов говорит и на «языке логики» (в тексте есть, к примеру, такое логико-синтаксическое построение: «Если бы он… то, конечно…») и «языком образов» (в небольшом речевом построении целая социальная картина: лингвистическое обобщение и яркий эмоциональный образ). Своеобразный синтез логики и образов в подобном изложении мыслей предполагает единство понимания и переживания. На пути к такому единству возможны рациональные вопросы, помогающие всем школьникам уяснить суть взгляда: почему испанским языком, по мнению Карла Пятого, можно говорить с богом, французским с друзьями и т. д.? Почему в списке языков, известных Карлу Пятому, нет русского языка? Почему среди всех языков следует, по мнению Ломоносова, знать русский?

Причинно-следственные связи двух частей данного текста выявляются по вертикали, к примеру: «Французским языком можно говорить с друзьями, потому что ему свойственна живость». Рассмотрение всех существующих связей покажет, что каждому из языков присуща одна особенная черта, а русскому языку – их совокупность.

Теперь очевидна интегрированная мысль текста, существенная для передачи концептуальной позиции автора. Но и это не все. «Результат интегрирования реализуется в категории завершенности, которая непосредственно соотносится с названием текста» [6, с. 19]. Название к тексту может быть подобрано учащимися так, чтобы отвечало «проспективному изложению мысли» [6, с. 19]. В анализируемом тексте есть примечательная для наших целей особенность: он содержит мотивационную ориентировку личности («…если бы он российскому языку был искусен…»), что важно для структуры убеждения (убежденности). Наряду с содержательно-фактуальной информацией есть дополнительная подтекстная мысль, возбуждающая познавательную активность учеников: надо учиться быть искусным в российском языке (это поведенческий компонент).

В характеристике русского языка, данной Ломоносовым на страницах лингвистического труда «Российская грамматика», отражается целостность мировоззрения автора, его взгляда на русский язык как уникальное явление. Основной пафос Ломоносова-лингвиста – защита ценностей русской культуры, русской литературы, родного языка в мире, где недооценивается и даже отрицается своеобразие русского исторического процесса. Исключительность личности ученого отмечает великий мыслитель Н. А. Бердяев: «Петр Великий говорил, что русский народ способен к науке и умственной деятельности, как все народы. <���…> Ломоносов был гениальным ученым, предвосхитившим многие открытия XIX и XX вв. в физике и химии, он создал науку физической химии. Но его одиночество среди окружавшей его тьмы было трагическим» [1, с. 27]. Действительно, «Российская грамматика» и другие труды ученого появились в тот период российской истории, когда, говоря словами Н. А. Бердяева, «силы русского народа не были актуализированы в его истории, но уже состоялись реформы Петра I» [1, с. 45]. Однако нельзя согласиться с другим мнением философа Н. А. Бердяева, касающегося М. В. Ломоносова: «Для интересующей нас истории русского самосознания он имел мало значения» [1, с. 27]. Место М. В. Ломоносова в русской истории определил А. С. Пушкин: «Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериной II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом» [2, с. 174]. Весь XVIII век предстает перед нами через эту мысль Пушкина, афористичную по форме и глубочайшую по оценке: от реформ петровского времени к реформам екатерининского времени русское общественное сознание развивалось на фоне идей М. В. Ломоносова, их органичности и их общего патриотического контекста. Научное и литературное наследие Ломоносова с его верой в просвещение, в науку, с его утверждением личности как типа, обладающего творческой силой и способного к созиданию, даровало надежду на исторический смысл и высокое предназначение русской культуры. Вопрос, сформулированный Н. А. Бердяевым по отношению к предшествующим историческим эпохам, безусловно, правомерен: «Как объяснить это долгое отсутствие просвещения в России, у народа очень одаренного и способного к восприятию высшей культуры, как объяснить эту культурную отсталость и даже безграмотность, это отсутствие органических связей с великими культурами прошлого?» Именно М. В. Ломоносов стоял у истоков формирования общественных представлений о родном языке, выразив прогрессивную мысль о связи языка с национальным характером, с национальным самосознанием.

Великую роль М. В. Ломоносова в развитии российской словесности и самобытной культуры утверждали многие известные деятели: писатель и философ А. Н. Радищев: «В стезе российской словесности Ломоносов есть первый» [2, с. 61]; поэт и переводчик И. Ф. Богданович: «Красота сочинений господина Ломоносова завлекает меня в долгие выписки; но мысль моя течет с большей приятностью к главному намерению изъявить общее чувство народа…» [2, с. 67–68]; поэт, переводчик, драматург В. В. Капнист, назвавший Ломоносова «отцом российского стихотворства и красноречия», который «восчувствовал все достоинство природного языка своего» [2, с. 75], поэт, историк, критик Н. М. Карамзин, писавший с гордостью за свой язык и его выразительные возможности: «Ломоносов был первым образователем нашего языка; первый открыл в нем изящность, силу и гармонию…» [2, с. 92].