Кристиан Зальцманн - Книжка для раков. Книжка для муравьев (сборник)

На этом урок заканчивается, потому что господин Криспин впал в такую сильную ярость, что не может его продолжить. Он выставляет мерзкого негодного мальчишку за дверь и велит, чтобы тот больше не попадался ему на глаза.

Остальная часть часа, отведенного на учебное занятие, проводится с бранью и угрозами, которые я стыжусь здесь приводить. По описанию Криспина, его класс – сборище мерзких и подлых уличных мальчишек.

Из-за чего же он так горячится? Из-за порождения его собственного мозга – якобы постыдного оскорбления учителя, из-за того, чего другой образованный человек не заподозрил бы вовсе. Если мальчики не перестали играть в его присутствии, то это произошло из понимания ими того, что ничего плохого они не делали; если Клаус обратил внимание господина Криспина на ошибку, то это было следствием его доброжелательности и прямодушия, за что другой похвалил бы его. Не берусь утверждать, что, делая свой рисунок, он не руководствовался каким-то коварством. Но допустим, что именно так и было; но кто к этому его подстегнул? Не кто иной, как господин Криспин, своей явной несправедливостью по отношению к маленькому художнику.

Наконец, воспитатели часто преувеличивают число пороков у своих воспитанников, причисляя к ним особенности характера последних. Если бы всем без исключения воспитанникам в учебно-воспитательном заведении захотели сделать ботинки по одной сапожной колодке, то оказалось бы, что они впору лишь единицам, а остальным либо чересчур велики либо слишком малы. И что же тогда делать? Объявить ноги, для которых не впору ботинки, неправильными? Чуть укоротить ступни ног у одних воспитанников, что-то добавить к ним у других?

Вам смешно? Вам хочется знать, зачем я задаю этот странный вопрос? Я тут же отвечу. Подобно тому как каждый мальчик имеет свою собственную форму ноги, точно так же каждый имеет свой собственный характер и свои собственные таланты. Если же вы хотите обходиться со всеми мальчиками с их разными характерами и талантами на один манер, или, как принято еще говорить, стричь всех под одну гребенку, то такой способ обращения всегда будет подходить лишь единицам; если же вы хотите отнести этих мальчиков к числу порочных и пытаетесь их подогнать под свою манеру обращения, то вы поступаете столь же неразумно, как тот, кто хочет придать форму ногам по предназначенным им ботинкам. Вы публично выговариваете своим воспитанникам за совершенные промахи. Возможно, на некоторых не очень чувствительных детей, для которых предыдущие наставления оказались безрезультатными, это окажет благотворное действие; но если вы будете поступать так со всеми, то честолюбивый Фердинанд сочтет себя оскорбленным и будет склонен совершить величайшие безрассудства; слабовольный Вильгельм, напротив, зарыдает горькими слезами и будет обескуражен. Вы учите Фрица и Карла. Фриц схватывает на лету все, что вы ему говорите, а работу, которую вы ему даете, заканчивает за четверть часа. Но с Карлом дело обстоит иначе. У этого доброго и честного мальчика очень медлительный ум, он с большим трудом понимает урок, тратит целый час на заданную ему работу, но в конечном счете оказывается, что она все же не выполнена так хорошо, как работа, сданная Фрицем. За это вы устраиваете ему нагоняй, которого он не заслужил.

Вы обучаете Генриха и Людвига латыни и математике. Генрих решительно не может понять грамматических правил латыни, зато на уроках математики он лучший ученик; Людвиг же приносит вам сочинения на латыни, которые вам надо лишь немного поправить; но математика – он ее просто не понимает. Тем не менее вы требуете от обоих, чтобы в латыни и в математике они достигали равных успехов; выговариваете Генриху за его леность в латыни, а Людвигу – за его дурное настроение на уроках математики, и с тем, и с другим ведете себя неправильно. Их леность и вялость придуманы вами [32].

Таков был бы мой символ веры, который должен понять, принять и которого должен придерживаться каждый, чтобы моя «Книжка для муравьев» оказалась ему полезной.

Но всеми символами всегда злоупотребляли, и то же самое, наверное, произойдет и с ним. Если же иной воспитатель своими стараниями мало чего добивается со своими воспитанниками или вообще ничего не может добиться, если они плохо учатся, сохраняют свои пороки и под его руководством приобретают новые, то родители без обиняков припишут вину за это ему и сошлются на мою «Книжку для муравьев». Тут они поступят несправедливо.

Но разве не я говорил, что причину всех пороков и недостатков питомцев надо искать в воспитателях? Совсем не это имел я в виду. Лишь от воспитателя я требую, чтобы он сам искал причину в себе, а если она действительно в нем, то он может ее устранить.

Но из этого еще не следует, что другие должны возлагать вину на него.

Вы, дорогие родители, тоже воспитатели своих детей. Хотя отчасти вы передали их воспитание другому, вы все же по-прежнему принимаете в нем ближайшее или отдаленное участие. Стало быть, и для вас тоже написан мой символ веры. Подумайте, примите его к сердцу и примените его к себе самим. Вместо того чтобы винить в пороках ваших детей воспитателя, ищите причину этих пороков в себе. Воспитатель ищет ее в себе, вы ищите ее у себя, и каждый исправляет ту часть, где, по его мнению, он совершил промах. Тогда и в самом деле все будет в порядке.

Кто не принимает моего символа веры, считает себя непогрешимым и все причины пороков своих воспитанников и неудачи своей работы ищет в них или во внешних условиях, то как он сможет воспитывать? С досадой он будет глядеть на своих воспитанников, их вид будет вызывать у него неприятные чувства, каждая их опрометчивость будет его оскорблять, зачастую в самых невинных их проявлениях он будет чуять коварство и злобу, считать, что его сплошь окружают порочные люди, на которых никак нельзя подействовать. Каким обременительным станет для него воспитание, каким строгим его голос, каким неправильным будет его поведение со своими юными друзьями и какими бесплодными окажутся все его старания! Он страстно будет дожидаться момента, когда его освободят от обязанностей воспитателя и он сможет сменить свое прежнюю обстановку на новую.

Он наступит, этот страстно желанный момент; тогда ты почувствуешь, что тебе легче, и тебе покажется, будто ты родился заново. Но вскоре в своем новом положении ты найдешь новые неприятности; твое новое окружение не будет отвечать твоим ожиданиям, а поскольку однажды ты при-учился всякий раз искать причины недовольства вовне, то ты возложишь вину за него на свое окружение, и снова начнутся прежние жалобы. Начало мудрости – самопознание; где его нет, мудрости не найдешь ни в какой обстановке, и всюду будет недоставать проистекающих из нее хладнокровия и удовлетворенности.