Александр Ватлин - Германия в ХХ веке

С 5 мая 1990 г. в Бонне начались переговоры по формуле «четыре плюс два» (СССР, США, Франция, Великобритания, а также ФРГ и ГДР), на повестке дня которых стоял вопрос о подписании мирного договора, подводящего окончательный итог второй мировой войне. Главным из внешнеполитических факторов, препятствовавших воссоединению Германии, оставалось желание СССР видеть ее неприсоединившейся, т.е. не входящей ни в один из военно-политических блоков. Польское руководство настаивало на том, чтобы до подписания мирного договора правительство ФРГ признало международно-правовой характер границы по Одеру и Нейсе. Нельзя было сбрасывать со счетов сопротивление лидеров Франции и Великобритании, которые боялись нарушения европейского баланса. В правительственных кругах Парижа заговорили даже о возможном возрождении франкорусского союза в ответ на германское объединение. Сомнения европейских союзников ФРГ в конечном счете были развеяны администрацией США, посчитавшей недопустимым упускать такой шанс расширения западного сообщества.

15-16 июля 1990 г. в Москве и Архызе прошли переговоры, снявшие последние препятствия на пути воссоединения Германии. Горбачев и Коль исходили из необратимости начавшегося процесса распада мировой системы социализма, пытаясь ввести его в цивилизованные рамки, не допуская эскалации насилия или возврата к блоковому мышлению. Если советский руководитель находился под впечатлением острой борьбы на только что закончившемся съезде КПСС и нуждался в передышке, то его немецкий партнер занимал наступательную позицию. У них не было принципиальных разногласий в том, что восстановление германского единства является делом ближайшего будущего. «Времена, когда раскол Германии являлся главной гарантией стабильности в Европе, безвозвратно ушли в прошлое, теперь стабильность Европы настойчиво требовала объединения ФРГ и ГДР» (Г.А. Винклер). Речь шла об условиях и темпах этого процесса, а также о месте Советского Союза в новой геополитической системе и гарантиях его безопасности. Стороны подтвердили, что единая Германия будет включать в себя территорию ФРГ, ГДР и Западного Берлина, «не больше и не меньше». Международно-правовое признание восточных границ объединенного государства должно было снять вопрос о возможности пересмотра итогов второй мировой войны. К моменту объединения все права четырех держав-победительниц в отношении Германии должны были утратить свою силу.

Самый острым вопросом переговоров руководителей СССР и ФРГ оставалась военно-политическая интеграция будущей Германии. Коль настаивал на свободе выбора коалиций, что на деле означало сохранение членства в НАТО, для Горбачева более предпочтительным являлся статус неприсоединения по типу Австрии. Экстравагантные советские предложения, звучавшие в ходе переговоров первой половины 1990 г., вплоть до роспуска обоих военно-политических блоков или вступления СССР в НАТО, трактовались как признак слабости и вели к ужесточению позиции Запада. В отличие от разваливавшейся организации Варшавского договора, Коль мог опереться на сплоченность и мощь своих союзников. Не последнюю роль в смягчении позиции советской стороны во время бесед в Архызе сыграли обещания масштабных кредитов, которые были необходимы входившей в состояние глубокого кризиса экономике СССР. «Вряд ли совершенно беспочвенным было бы утверждение, что Горбачев продал ГДР ФРГ» (Э. Йекель). Обе стороны выразили готовность после появления единой Германии заключить договор о добрососедстве и сотрудничестве (его подписание состоялось в Бонне 9 ноября 1990 г.)

Идеологическое восприятие советским руководством Запада в «образе врага» сменилось прямо противоположным, хотя новый «образ друга» был также достаточно далек от реальностей. Последующее десятилетие показало, что согласие на германское объединение следовало увязывать не только с финансовой помощью (которая не смогла предотвратить распада СССР), но и с иными условиями, в частности с сохранением военно-политического status quo в Центральной Европе и как минимум – превращением Германии в зону, свободную от (американского) ядерного оружия. Вместе с тем решение о допустимости членства объединенной Германии в НАТО нельзя рассматривать как чистое поражение советской дипломатии, доставшееся в наследство сегодняшней России. Военный потенциал ФРГ прочно интегрирован в структуру Североатлантического альянса, и это избавляет ее геополитических соседей от (пусть самых маловероятных) неожиданностей, подобных ремилитаризации Германии после поражения в первой мировой войне.

После того, как советское руководство согласилось с сохранением членства объединенной Германии в НАТО, проблема советской военной группировки, находившейся на территории ГДР, была переведена в организационно-техническую плоскость. Соглашение Коля и Горбачева предусматривало их вывод за 4 года, в течение которых структуры НАТО не должны были размещаться в Восточной Германии, а гарнизоны западных союзников оставались в Берлине. Федеральный канцлер, выступая 17 июля перед депутатами бундестага, не удержался от сантиментов: «Согласованные сроки означают, что ровно через 50 лет после того дня, когда советские войска в ходе второй мировой войны вступили на германскую территорию, последний советский солдат покинет Германию». ФРГ оплачивала все расходы по выводу советских войск, их общая сумма, согласованная в начале сентября, достигла 15 млрд. марок. Будущая Германия отказывалась от обладания любыми видами оружия массового поражения и брала на себя обязательство сократить свои вооруженные силы до 370 тыс. человек.

12 сентября в Москве состоялось подписание договора «Об окончательном урегулировании в отношении Германии», завершившее скоротечные переговоры по формуле «два плюс четыре». Вступление в силу договора было синхронизировано с объединением Германии и подразумевало возвращение ей полного суверенитета. Правительства ФРГ и ГДР обязались заключить договоры о международно-правовом признании существующих границ и провозгласили, что «отныне с немецкой земли будет исходить только мир». Впервые новая Германия возникала не как следствие военных побед или поражений, а в результате соглашения со своими соседями и партнерами, что открывало шанс действительно нового начала, на сей раз не только германской, но и европейской истории.

Основной закон ФРГ открывал две возможности решения национального вопроса: путем присоединения к ФРГ новых земель (как это произошло с Сааром) согласно статье 23, или полномасштабного объединения, предусматривавшего созыв Национального собрания и выработку новой конституции (статья 146). Первый путь давал выигрыш во времени, избавляя от сложных юридических и политических процедур, второй – обеспечивал новому германскому государству максимальную легитимацию. Левые силы в ГДР, в том числе и участники «круглого стола», высказались против распространения далеко не идеального Основного закона ФРГ на Восточную Германию. Коль не стеснялся в аргументах, указывая прежде всего на нестабильное положение в СССР. В случае государственного переворота и устранения Горбачева придется забыть об Архызских договоренностях, и советский военный контингент на немецкой земле вновь окажется самым действенным аргументом противоположной стороны. Однако решающим фактором в пользу «поземельного» варианта являлось материальное неблагополучие самих восточных немцев, слишком долго находившихся на положении заложников мировой политики.