Олег Колосовский - Литература. XXI век. К вопросу о стандарте среднего общего образования по литературе

3. Он вышивает золотом по черному.

Для классиков XIX в. мир крестьянства был – Terra incognita. Некрасов – особый случай. Тургенев только коснулся темы. Умильная народническая литература не в счет. Г. Успенский – исключение из этого правила. Чехов («Мужики», «В овраге», «Новая дача»), Бунин («Деревня») изобразили мужиков (народ) «уродами». В «Окаянных днях» революция показана как бунт черни, которая изображена на физиологически отвратительном уровне. Булгаковский взгляд на революцию не столь откровенен, но по существу близок к видению Бунина («Белая гвардия»). К слову сказать, Бальзак и Золя показали крестьян в еще более мрачном свете. Но там иное дело. У них не было вины крепостников.

Обличительный пафос русских писателей объяснялся принципиальным непониманием психологии крестьян. Только Успенский показал, что тяжелый труд, жизнь среди природы и борьба с ней один на один, вынуждали крестьян принимать ее законы, что мужицкая мораль в принципе далека от дворянской. С другой стороны, и крестьяне не понимали образ жизни и культуру имущих. Их неприязнь, перешедшую в ненависть, описал И. Вольнов. Она сполна проявилась во время революций 1905 и 1917 гг. В Европе «антикрестьянские» книги Бальзака и Золя прочли и вопрос «закрыли». Но в России эта тема имела литературное и политическое продолжение. Шолохов описал «укрощение» крестьян в «Поднятой целине». У Пастернака в «Докторе Живаго» мужики дремучи, злобны и косноязычны. Мужикоборец Сталин считал крестьянство косной стихией, тормозящей индустриализацию СССР, и имел на это собственные резоны. Возможно, что он читал Бунина и Золя и укрепился в своем мужикоборстве. В итоге была допущена величайшая несправедливость. Крестьянство признали главным виновником отсталости России и подвергли сталинским репрессиям.

Сказанное прямо относится к проблеме ответственности писателя перед народом. У большого художника И. Бунина ее не хватало. Он был «слишком» дворянин. Этот момент должен быть ясно и тактично отражен в новом учебнике.

Вернемся к программе. В ней есть «Господин из Сан-Франциско» и «Чистый понедельник». На ученика первая повесть производит тяжелое впечатление. Ощущение катастрофы постепенно нагнетается. И делается это мастерски на уровне видений, запахов, звуков и т. д. Рассказ исключительно «чувственный», а не интеллектуальный. Автор хладнокровен и подробен в деталях. Ученик тоже хладнокровен и не способен сопереживать или осуждать героя. За что? За то, что он богат и примитивен? Этого недостаточно. Поэтому ученику неинтересно, что будет дальше. Дальше – смерть. Гроб везут обратно, откуда приехал его обиталец. Гробовая эстетика. Жалко не господина, а ученика. Поставим жирный крест на этой вещи.

Остается «Чистый понедельник» – светлая повесть. Может быть, учитель, поклонник Бунина, добавит еще что-нибудь из серии произведений о любви. Оставим за ним это право.

1. Введение. Литература – как часть «СССРоведения».

2. Историческая справка – возникновение и развитие СССР.

3. Обзор советской, диссидентской и постсоветской литератур.

4. Произведения советского периода, включенные в табл. 1 и методические замечания к ним.

Уровень исторических знаний среднестатистического человека низок. Это видно из обсуждений истории России в СМИ, в Интернете, быту и т. д. Показательным является поляризация мнений, как, например: революция – это великая смута или начало модернизации страны; Сталин – великий вождь или кровавый диктатор; СССР – великая держава или тоталитарное государство; распад СССР – дело рук ЦРУ или банкротство коммунизма и т. д.

Как говорили в старые времена, «Сон разума рождает чудовищ». Крайности мнений «отцов» вызывают у «детей» смятение умов и нигилизм, который демонстративно проявляется в виде вопроса к взрослым: «А что у нас было в истории хорошего?».

До тех пор пока общественная мысль не выработает единого (в общих чертах!) взгляда на историю страны (это проблема не знания, а психологии, она вполне решаема), то человеку мыслящему приходится доходить до истины самому. Изучая историю, он сопоставляет ее с художественной литературой, а читая последнюю, выискивает ней историческую правду. Только в этом случае можно получить адекватное представление об истории. С другой стороны, литературу XX в. не понять, не зная истории. Поэтому ниже дана краткая историческая справка. Она позволит отобрать лучшие книги для школьной программы.

Но прежде решим вопрос, надо ли вообще изучать советскую литературу? Если судить по тому, что из программ последних лет изъяли ряд произведений («Как закалялась сталь» и др.), то нет. Вероятно, в Министерстве образования плоские «либералы» прислушались к агрессивным «либералам», кто оценил роман Островского, например, так: «В первой части романа пафос “волчий”, разрушительный, во второй – “песий”, охранительный. Маргинальная “волчья стая превратилась в новую правящую элиту (комсомол)”» [12]и т. п. Комментарии излишни.

Изучать нужно. Иначе выпускник школы будет недоучкой во многих отношениях. В частности, он не осознает, что построение СССР было экспериментом мирового значения и что в этом эксперименте сочеталось «самое лучшее и самое худшее». Есть еще один довод «за». Современный юноша в силу малого опыта воспринимает не позитив – свободу и демократию, а беспринципность, власть денег, страсть к обогащению и т. д. К такому видению его подталкивают брюзжание старших, СМИ и т. д. Обязанность школы – дать представление о других ценностях, существовавших при советской власти: идеализм, бескорыстие, коллективизм и т. п. Эти добродетели культивировала советская литература. Школьник, обдумывая прошлое и увиденное вокруг себя, постарается выработать свои жизненные установки. Будем надеяться на юношескую чистоту и чувство справедливости.

«Народ был ограничен от культуры не только убожеством своих хозяйственных норм, но сверх того стремлением властей по корыстно-династическим соображениям держать народ в темноте» [38]. Именно примитив хозяйствования в России косвенным образом повлиял на возникновение гражданской войны. Дело в том, что при общей высокой культуре в обществе возможен социальный договор, а при ее отсутствии дело кончается кровью. Так случилось в России в 1917 г., но так не случилось в это же время в Германии.