Олег Колосовский - Литература. XXI век. К вопросу о стандарте среднего общего образования по литературе

6. И, наконец, друзья мои, запишите два суждения, одно попроще, другое посложнее.

• Пушкин своим творчеством освещал жизнь, Толстой учил, Достоевский предостерегал, Блок ужасал грядущим.

• Одна из замечательных особенностей романа состоит в том, как отметил В. Набоков, что время, в котором живут герои, соответствует времени, в котором находится и следит за событиями читатель, как если бы он был очевидцем. Часы писателя и читателя синхронны. Такой же эффект наблюдается при чтении «Ивана Денисовича». Это вам пища для размышлений на будущее.

•…Мы ознакомились с великим романом Л. Н. Толстого «Война и мир», к которому, надеюсь, вы, отличники и троечники, будете иногда возвращаться в зрелом возрасте. Помяните мое слово. (А про себя бы подумал, довольный уроком: «Ай да я, ай да молодец!»)

Подведем итоги.В программе остаются «Война и мир» и «После бала».

Желательно, чтобы учитель в заключение упомянул, что Толстой создал еще одно вечное произведение – роман «Анна Каренина», а также был неортодоксальным проповедником христианства.

А я, будь на месте учителя, рекомендовал бы еще моим молодым друзьям найти в Интернете первоисточники по истории толстовских крестьянских коммун. Найдите и Вы, Читатель, не пожалеете.

«Никто не знает настоящей правды».

«Ничего не разобрать на этом свете».

«У меня много этого – сквозь слезы».

Эти строчки Г. Иванова приходят на ум, когда читаю Чехова.

«Чехов – гениальный автор хмурых безыдейных, беспринципных людей, таковых, какими они существуют без малейшей фальши резца».

«…истинный и несравненный художник жизни, так как уничтожил грань между прозой и поэтической стороной жизни».

«Никто кроме Чехова не заглянул так глубоко именно в психику, порождающую эту практическую несостоятельность и беспомощность, бессилие героев перед жизнью»; «Певец сумрачных настроений».

«Пишет брюзгливо, старчески, от его рассказов садится в мозг пыль и плесень».

Удивительно, насколько Чехов с его жизнелюбием и страстью к благотворительной деятельности отличался от персонажей своих произведений. Только глупец может утверждать, что писатель и его книга едины. Судите сами. Чехов построил вблизи Москвы школы для крестьянских детей, одну в Ялте, добился строительства клиники в Москве, посылал в сахалинские школы книги, работал земским врачом, обслуживая 25 деревень и т. д. и т. д. Биография писателя производит впечатление. Читайте воспоминания о нем Бунина и Горького.

Среда, в которой обитали «недостроенные» персонажи Чехова, позволяла жить без труда в поте лица своего и без труда души. Опасностью для человека был он сам – немотивированный, бесхарактерный, хмурый, «вечный студент», не знающий «правды». Он живет по инерции, как живется, а если не получается, то умирает, как дядя Ваня, стреляется, как Иванов, бежит от себя, как Раневская, сходит с ума, как Рагин.

Мир героев Чехова – мир заторможенных мещан из провинции, где время остановилось. Нет войн, нет социальных проблем, нет раскаляющейся предреволюционной обстановки. Это типы с холодной лягушачьей кровью, обобщенный образ человеческого болота с его болотной эстетикой. В учебниках убогость чеховских персонажей объясняется реализмом писателя, т. е. социальными причинами. Что видел, то и описывал. Это – полуправда. Правда в том, что у него был избирательный взгляд, сфокусированный на нелепости окружающей его действительности.

Я представляю эстета, знатока Чехова, для которого важно «не что, а как», сидящего в старинном вольтеровском кресле с книгой и стаканом холодного чая. Он перелистывает страницы, улыбается мудрой улыбкой потерявшего иллюзии молодости человека, вдыхает и говорит сам себе: «Да… все мы немножко ионычи, беликовы, рагины… Ничего не поделаешь. Зато как поэтично написано, с каким подтекстом, с каким спокойным юмором».

Меня задевают два момента. Во-первых, я не нашел в мировой литературе такого поэтического изображения деградации. Здесь есть что-то болезненное. Выходит, что только русская литература такая ущербная? Более того, досадна популярность чеховских новелл. Во-вторых, правильно ли в школе изучать произведения ради чисто художественных достоинств и не брать в расчет их идейное содержание? В данном случае ощущение печального декаданса. Юноша полон сил. Он видит жизнь клокочущую, яркую, динамичную, которая может принести и радость, и горе. Он хочет радости, и чеховские недотепы бесконечно далеки от него. Вводить юношу в их мир – что лить холодную воду на голову.

Пьесы Чехова – иное дело. Если читать пьесы, то можно согласиться с Толстым, который не принимал их. Но если смотреть представление в театре, то происходит чудо. Они – раздолье для режиссеров и актеров, театральный фристайл. Персонажи оживают. Им сочувствуешь, стараешься понять, печалишься и посмеиваешься. Именно в зрительном и звуковом восприятии проявляется человеческая сущность и именно в «интеллигентном», сдержанном и очищенном от случайностей виде. Плюс еще прекрасные декорации и звук топора, вырубающего вишневый сад. И перед вами – поэтический и грустный образ уходящего времени. Склонность к ностальгии о прошлом у нас, вероятно, вечна. Итак, Чехов – это театр и только театр.

В программу включаем«Степь» как цельное произведение, анализировать которое, выделяя идейное содержание, художественные особенности и т. д., бессмысленно. Предлагаемый мной критерий АВС здесь не работает. Надо учить детей читать и просто наслаждаться великолепной прозой. Включаем также «Вишневый сад» в надежде, что ученики посмотрят пьесу в театре.

Сказанное ниже не есть оценка творчества Бунина вообще, а исключительно под углом зрения школьного образования.

Чтобы представить себе особенности творчества Бунина, послушаем крестьянского писателя И. Вольнова. Его слова записал Горький.

1. Замечательный писатель! Вот бы эдак-то научиться! – вздыхал он и, закрыв глаза, встряхивая шапкой спутанных волос, читал на память, точно стихи: «О, какая тоска была на этой пустынной, бесконечной дороге, в этой мертвой деревне, молча стоявшей на краю ее, в этих бледных равнинах за нею, в этих жнивьях и копнах на их просторе, в этот синий степной вечер, молчаливый, как могила!»…Золотое перо.

2. Написал «Суходол», пропел панихиду дворянству, опомнился – «Деревню» написал. Вышло так: мы, дворяне, плохи, ну, а вы – еще хуже… Он, конечно, считает мужиков неизлечимыми уродами. Мы для него Азия, на четвереньках живем. Попробовал бы, помог мужику встать на задние ноги!