Светлана Дивногорцева - Основы православной педагогической культуры

Славянофилы, руководствуясь двумя выдвинутыми ими основными принципами русской жизни – православием и общинностью, – указывали на необходимость национального воспитания, нравственная сущность которого выстраивалась бы на основах православного вероучения. Обращение к традиционным православным идеалам воспитания в общественно-педагогическом движении второй половины XIX в. не случайно, поскольку в решении вопроса об обустройстве массовой школы в России наблюдалось тяготение к западноевропейским образовательным технологиям, которые порой приносили в массовую, особенно городскую школу иной «воспитательный дух» и идеал. По духу массовые городские, земские школы были далеки от древнерусских школ с их православно-педагогическим укладом, воспитание в них скорее было воспитанием в немецких традициях – прагматическое, педантичное, главной своей целью ставившее дисциплину учащихся. В основе немецкой педагогики лежали идеи философии И. Канта. Они составляли базовые направления воспитания, целью которого была дисциплина. Нравственное воспитание личности отождествлялось здесь в первую очередь с законопослушанием.

В противовес западноевропейскому влиянию в российской школе, а также вследствие влияния реформы 1861 г. возникла идея создания русской национальной школы. Высказанная философами-славянофилами, а затем теоретически и практически обоснованная в трудах известнейшего педагога-ученого К. Д. Ушинского, она пользовалась поддержкой многих видных педагогов, писателей, общественных деятелей того времени. Однако понимали они ее по-разному.

Основной и наиболее проработанной идея народности образования была характерна для творчества К. Д. Ушинского. Ушинский был глубоко убежден в том, что место каждого народа в истории обеспечивается его образованием. Дух школы, ее направление, ее цель должны быть обдуманы и созданы самим народом, сообразно его истории, степени его развития, его характера, его религии. Государство же, если не хочет быть бессильным, должно осуществлять народное воспитание, суть содержания которого Ушинский определил так: религия, родной язык, история, природа. Дело народного воспитания должно быть освящено Церковью, а сама школа – быть преддверием Церкви [29, с. 358–364].

Точку зрения К. Д. Ушинского разделяли другие видные педагоги и ученые того времени: С. А. Рачинский, А. Н. Острогорский, Н. А. Миллер-Красовский, В. В. Розанов. Они также считали, что создание русской национальной школы должно быть связано с религиозными традициями, которые тесно переплетаются с историей русского народа. Именно православные традиции способны поддержать национальные особенности этноса и укрепить его дух. По мнению Миллера-Красовского, отрывать религию от национального воспитания нельзя, «ибо где нет этой почвы, там человек вместо воли Божией будет творить свою, грешную: его себялюбие заглушит в нем зародыш Божественной любви» [18, с. 18]. Согласно представлениям данных ученых, религиозное, будучи составной частью национального, способно влиять на нравственное здоровье нации. Рачинский утверждал, что основой русской национальной школы может и должна быть православная вера. Школе, «отрешенной от церкви», по мнению Рачинского, решение воспитательных задач не по силам. Основная мысль концепции В. В. Розанова была сходна с позицией С. А. Рачинского: дети должны получить начальное образование преимущественно в церковной среде. Рассуждая о светской школе, он писал: «Беда такой школы в ее безликости, подражательстве; идеалом воспитания ее является создание человека вне духа своей культуры, синтетически собранного из элементов всех цивилизаций» [26, с. 34].

Похожих взглядов в решении проблем образования и педагогики придерживался и обер-прокурор Священного Синода К. П. Победоносцев. У Победоносцева сущность русского национального воспитания определялась как «подчинение порядку общественной жизни». Его нравственные основы он видел в традиционной семье, считая, что образование, не связанное с семейно-бытовыми устоями, лишает родителей будущих помощников, развращает детей, «порождая мираж фальшивого и отрешенного от жизни знания» [22, с. 84]. Саму мысль о прямой зависимости состояния нравственности общества от распространения школьного образования он считал ошибочной и был против понимания просвещения как некой суммы знаний, достаточной для осуществления различных операций. Он также считал, что знания, не освященные нравственностью, бессмысленны и не нужны ни их обладателю, ни обществу.

Константин Петрович лично вплотную занимался вопросами народной школы и образования, приложив немало сил для сохранения и развития церковно-приходских школ, в существовании которых он видел «идею, глубоко верную, прямо истекающую из основ народного духа» [1, с. 161]. В ряде своих статей («Народное просвещение», «Воспитание характера в школе», «Духовная жизнь», «Ученье и учитель») он высказывался о том, что детям нужны конкретные знания и практические умения, нужна такая школа, которая «люба народу», а не та, куда его насильно отправляют доктринеры обязательного общеобразовательного обучения, нарушая тем самым свободу человека. Идеалом русской школы для него была школа церковная, где учащиеся приобретают минимум элементарных знаний, но учатся любить и уважать Бога и Отечество и почитать своих родителей. Таким образом, главным предназначением русской школы он считал воспитание, которое, по его глубокому убеждению, не зависит от умственного образования. По замыслу Победоносцева в каждом российском приходе (а их во второй половине XIX в. было около 40 000) должна быть своя школа, учебный план которой включал бы изучение Закона Божия прежде всего, церковнославянского языка, обучение чтению, письму, счету и церковному пению.

В конце XIX в. идеи русской школы получили свое воплощение, например, в известной сельской школе в Татево, открытой С. А. Рачинским (1833–1902). В эпоху общественного подъема и реформ он удалился в сельское уединение и здесь вложил всю свою душу в живое дело, в творческий опыт создания церковной школы. Сам Рачинский отмечал, что сельская школа в России – учебное заведение, не имеющее аналогов в западноевропейских странах, поскольку является духовно-образовательным учреждением. Основой нравственного воспитания в ней выступало православие «с широким использованием атрибутов церковности (церковного чтения, пения и богослужения)» [1, с. 167]. Вскоре опыт Сергея Александровича был повторен сверху и во Всероссийском размахе через учреждение церковно-приходских школ.

Русский народ, полагал Рачинский, глубоко верующий, и первая из его практических потребностей есть общение с Божеством. Школа, считал Рачинский, должна насытить эту внутреннюю жажду. Начальная школа должна быть не только школой арифметики и элементарной грамматики, но важнее всего – «школой христианского учения и добрых нравов, школой жизни христианской» [25, с. 95]. Но церковность школы в понимании Рачинского совсем не означала клерикального и тем более «ведомственного» ее характера. Церковность – это характеристика ее внутреннего строя. Церковная школа – это «школа благочестия и добрых нравов». С этой точки зрения ведущее место в ней должно принадлежать Закону Божьему. Это не только один из предметов преподавания, хотя бы и главный, но он, по мнению Рачинского, – именно живое сосредоточие школы. О преподавании Закона Божия Рачинский говорил немного, но подчеркивал, что классное обучение данному предмету должно оживляться практическим участием школьников в совершении богослужения в качестве чтецов и певцов. С этим связывается и введение в основной круг преподавания церковно-славянского языка и церковного пения. Церковнославянский язык открывает доступ к несравненным и незаменимым сокровищам высшего духовного творчества и вдохновения – к Священному Писанию, к богослужебным книгам.