Анна Щеглова - В помощь учителю рисования при подготовке к уроку

Уже давно люди стали ассоциировать цвета с различными состояниями природы (весна – зеленые, осень – желтые), настроением, состоянием души (горечь и печаль – черные, радость – нежно-голубые и розовые). То, что цвет оказывает разностороннее влияние, ни у кого не вызывает сомнений. Каждый знает, что если долго любоваться желтым цветом, то в душе зарождается беспокойство, зеленый же, напротив, успокаивает и расслабляет, красный будоражит кровь и возбуждает. Не только любой цвет, но и его оттенок несет определенную смысловую нагрузку.

Если опросить какое-то число людей, задавая им вопрос, какой цвет был самым известным более длительное время, чем другие, то все их ответы будут приблизительно одинаковыми: золотой – как цвет роскоши и богатства, красный – как цвет славы и силы, черный – как неоспоримая классика и постоянна тайна. На самом же деле таким цветом является голубой. Именно он привлекает к себе взоры мечтателей, любующихся небесным простором, очаровывает художников своими возможностями. Под действием связанных с ним ассоциаций в России появляются целые организации любителей искусства. Их названия говорят сами за себя: «Голубая роза» (художественное объединение), «Синий всадник» (группа любителей холодных оттенков). Да и само творчество во времена Пикассо очень сильно поддается влиянию охватившего художников «голубого периода».

Стремление сравнивать и сопоставлять все с цветом появилось очень рано. При этом каждая эпоха толковала символику цвета по-своему. Так, в древности красный цвет символизировал кровь. Возможно, именно поэтому у многих народов было принято покрывать умерших красной тканью или посыпать краской. Он же олицетворял одну из сторон света, а именно – запад. А у некоторых народов его даже сравнивали с женщиной. Чуть позднее к этим ассоциациям присоединились еще и страсть, слава и сила.

Белый относили к цветам божественным и чистым. В одежду этого цвета всегда облачали невест, тем самым подчеркивая их невинность и чистоту. Тем же, кто до брака имел плотские связи, венчаться в белом запрещалось. Белый в современном искусстве – это центр внимания и концентрация на главном.

Голубой считали цветом неба и водной стихии, мечты и одновременно холода. Этот цвет был единственным, который удостаивался звания «божественного». Объяснить это можно тем, что вода являлась символом крещения, отсюда и такое восприятие данного цвета. Как и голубой, многие другие цвета тоже имели свое объяснение, основанное на божественном к ним отношении. Так, зеленый стал символом надежды, фиолетовый – душевного страдания и раскаяния, коричневый указывал на отрешение от мира, серый характеризовался как смирение, желтый был цветом предательства и измены, черный же закрепил за собой звание цвета смерти и тьмы. А вот цветом рая стала комбинация золотого, зеленого и красного.

На основе этого довольно легко понять, что именно пытались подчеркнуть на своих иконах древние иконописцы, на чем концентрировали внимание зрителя, на какое отношение их настраивали. Все, что имело отношение к крови, они окрашивали в красный. Красный фон на иконах расценивался как кровь Христа, красными были и сосуды со священной водой. Желтым окрашивали одеяния предателей (изображения Иуды). Но понимание цвета у каждого художника различное, а потому очень большой была вероятность возникновения серьезных разногласий в написании одного и того же святого, а этого церковь допустить никак не могла.

Желая хоть как-то упорядочить распределение цветов при изображении образов святых, папа Иннокентий III ввел единую цветовую символику для иконописи, составленную на основе взаимосвязи цветов с Богом. В соответствии с канонами, белым рисовали все, что имело отношение к рождению и вознесению, красным писали предметы, окропленные кровью (распятия, мучеников). Зеленый цвет стал символизировать праздники, синий – близость к Богу, возвышенность, черный так и остался цветом тьмы, горечи и скорби. Опорными же цветами иконописи стали красный, синий и зеленый. Именно они составляют основную цветовую гамму Святой Троицы.

Система написания икон стала настолько упорядоченной, что, еще не приступив к работе, художник уже знал, что и в какой последовательности следует делать. Сначала он деревянную заготовку покрывал левкасом, иначе говоря, меловым грунтом, по поверхности которого и велась вся остальная работа. Готовое произведение художник-иконописец сверху покрывал ровным слоем олифы или иной масляной смеси, которая, к сожалению, быстро темнела и приводила иконы к порче. Естественно, что от таких ненужных икон следовало как-то избавляться. Лучшим вариантом для уничтожения святых предметов древние люди посчитали сплав их по реке ликом вверх. Они полагали, что икону по пути непременно подбирает Бог и помещает в свои хоромы, вернув ей былой вид. Чуть позднее христиане стали сжигать иконы по окончании молебна на перекрестке или же использовали их для создания новых, нанося прямо на старый рисунок что-то иное.

Для икон церковь определяла не только цвета, но и правила самого их изображения, ведь иконные образы считали первообразами, т. е. не просто придуманными человеком, а заданными свыше. Церковники установили нормы написания каждого святого: как он должен быть изображен, в какой позе, что держать в руках, каким должен быть его взгляд. Эти нормы назывались канонами (строгими правилами). В связи с возникновением этого значения образовались и его составляющие: брацы и прориси. И те, и другие схожи по значению и представляли собой контурные рисунки на кальке, которую накладывали на заготовку и переводили. Иначе говоря, художники попадали в полную зависимость от строгих рамок и не имели возможности отклониться от правил.

Многие, если не сказать все, иконы дошли до нас написанными на одном и том же материале – дереве, чаще всего липовых или сосновых пород. Почему древние художники предпочли именно его, а не бумагу, понять просто. Во-первых, изображения, написанные на бумаге, очень быстро портились, выцветали на солнце и были неудобны для постоянного использования. Во-вторых, дерево на Руси всегда считалось самым дешевым материалом, чего нельзя сказать о бумаге, производство которой в большом количестве началось очень поздно и было неспособно обеспечить нужды всей страны. Деревьев же было хоть отбавляй, да и хлопот они требовали не особенно много.