Вардан Торосян - История образования и педагогической мысли

Плоды своего имперского мышления, желания навязать всему миру свой, «социалистический» порядок пожинает и бывший СССР. Возведя «железный занавес», чтобы оградиться от любого внешнего влияния, мы научились только поиску врага, нетерпимости. Итог этой разрушительной психологии – не только в развале экономики, безработице, нищенских пенсиях, беспризорных (даже при живых родителях) детях, разгуле терроризма и преступности, брезгливом злорадстве со стороны бывших «друзей» и «врагов». У нас исчезло ощущение граждан великого государства, представителей великой культуры. А это еще ужаснее и мрачнее в смысле перспектив. Оплевывание прошлого порождает «Иванов, не помнящих родства». В начале 90-х г.г. в большом книжном магазине на Невском проспекте я был свидетелем, как на вопрос, нет ли такого же альбома на русском языке, продавец, немолодой мужчина (возможно, даже переживший блокаду), ответил: «Мы книг на девальвированном (!) языке не держим». Что же сказать о молодых, которые пройдя воспитание такими «университетами», говорят: «Лучше бы Гитлер нас победил, иначе бы жили». Молодая, неглупая девчонка, которой поручили набирать статью к юбилею Пушкина, возмущается: «Народились всякие Пушкины, а ты печатай». Нет ли в этом вины современного образования, которое сдалось перед мутным потоком современной жизни? И нет больше «Сказок старой бабушки», с которыми мы входили в жизнь. Бабушки торгуют на улице, чтобы заработать на кусок хлеба, а если повезет, то подкинуть деньжат любимому внуку на компьютер. Сегодняшние родители, гордясь своим действительно смышленым мальчуганом, говорят: «Он каждый день знает курс доллара!» Что станет с этим малышом, лишенным сказок бабушки, милых, ласковых слов языка, которые мы сами «девальвируем».

Мы столь же редко задумываемся о роли языка в нашей жизни, как и о роли воздуха, которым дышим. А ведь язык – это тот инструмент, с помощью которого мы не только впитываем навыки повседневной жизни. Первые слова мы слышим от матери, на родном языке, на нем мы получаем первые уроки доброты, приобщаемся к сокровищам родной, а затем мировой культуры. Разрушение, засорение языка – симптом чрезвычайно опасный, имеющий прямое отношение к будущему всего народа и государства, и это – одна из серьезных проблем современного образования.

Вместо чудного языка Пушкина, который мы впитывали со школы, с раннего детства, все более привычным становится бессмысленный поток речи, обильно сдобренный матерными выражениями уже в обычном бытовом разговоре, ими пересыпана речь даже молодых пар, красиво одетых, симпатичных, по-своему влюбленных. Трудно чему-то иному научиться не только на улице, но с экрана телевизора, причем при показе не только низкопробных боевиков, но даже заседания Государственной Думы, наших избранников, которым мы доверили свое настоящее и будущее.

Опять же со ссылкой на современные научные исследования: регулярное использование ненормативной лексики – свидетельство не только духовной пустоты, но и надлома души, выплескивание смеси страха и агрессивности. Цинизм, напускная бравада создают только видимость уверенности в себе, особенно болезненно травмирующей своей несостоятельностью, иллюзорностью. Все чаще опять-таки в серьезных научных статьях говорится о том, что современный кризис духовности является не только следствием экономического кризиса. В той же степени справедливо и обратное: экономический кризис – это прежде всего кризис духовности, и мы никогда не выйдем из него, не преодолев духовного развала. Мировой опыт показывает: «никогда успехи в экономике не достигались за счет экономии на духовной культуре» (Философия образования. М., 1998. С. 5).

Выход из порочного круга видится опять-таки только в «преобразовании образования» (Карлов Н. В. // Вопросы философии. 1998. № 11). Сейчас перед нашим образованием стоит задача многократно сложнее, чем когда-либо: не просто восстановить разрушенное, но и откликнуться на объективные тенденции, запросы не только сегодняшние, но и завтрашние. Так, актуальнейшей во всем мире становится проблема непрерывного образования . Указами и инструкциями ее пытались решить в форме ИПК (институтов повышения квалификации), что было замечательным примером ИБД – имитации бурной деятельности, с нулевым КПД, с ни чем не оправданным отрывом людей на полгода от работы, семьи, привычной обстановки с целью накачки их знаниями, часто усилиями людей вовсе не более образованных, чем они. Сегодня сама жизнь делает насущной необходимостью постоянное повышение и расширение знаний, но никак не в форме механического приращения, а через способность и готовность к их качественному углублению, умение самостоятельно выявлять необходимое направление развития знаний, способы их приобретения.

Наиболее естественная и эффективная форма непрерывного образования – это «жизнь в культуре», когда стремление к духовности становится естественной потребностью. Если культура – это процесс и результат созидательной деятельности (наиболее эффективной, когда она порождена естественно происходящими усилиями над самим собой – именно так рождались величайшие творения культуры), то образование – процесс и результат естественных усилий приобщения к культуре. Врастание в культуру есть врастание в реальный мир. Выработать такую потребность, научить учиться и хотеть учиться – в этом суть непрерывного образования, одна из главных задач современной философии образования. Возможны ли здесь инструкции и технологии?

Невозможно создать дидактические рекомендации для обучения «новому мышлению», демократии, гуманизму. Можно выработать рекомендации, как заводить знакомства, производить впечатление на окружающих (они существуют в большом количестве), но не – как объясняться в любви. Если любишь, слова придут сами.

Чтобы убеждать, надо быть убежденным самому. Если для Учителя естественна жизнь в культуре, а стремление к духовности – естественная потребность, то он найдет способ внушить это мировоззрение своим ученикам. Роль учителя – инфицировать, заразить такой потребностью, таким стремлением.

Университет – высшая лишь из официальных ступеней образования. Но делается он таковым не только по формальному признаку количества факультетов и специальностей. Вместо солянки из разных факультетов он должен иметь в основе единый дух, свою концепцию. Во всяком случае, университет должен обеспечить надежную основу для образования на всю жизнь и в течение всей жизни. Университет должен быть «видимым преобразованием бессмертия человеческого рода», «высшим хранителем научного предания» (Фихте). Вот почему он должен быть творческим союзом учителей и учеников, более того, их исследовательским союзом. Кстати, поэтому искусство университетского профессора выражается не столько в умении говорить, сколько в умении мыслить во время речи, показывать зарождение и развитие мысли в процессе общения. Это вполне соответствует тому, что ступени образования различаются не количеством предлагаемых сведений, а качеством , глубиной проработки положенного в основу обучения материала.