Array Журнал «Аконит» - АКОНИТ 2020. Цикл 2, Оборот 3-4

Почему он здесь, Игорь, кажется, понимал, а вот позволить и своей сестре пройти через ад он не мог.

Через месяц он осторожно постучал в комнату, отведённую для сестры. Вчера она пришла к нему с ночёвкой. Девушка открыла дверь и улыбнулась.

— Я решил уйти.

— Зачем? — Елена уставилась на него с откровенным непониманием. В этот момент в ней бушевали два противоречивых чувства. С одной стороны, она отдавала себе отчёт в том, что когда-нибудь день их прощания наступит, но с другой — столь внезапно лишиться близкого человека и смысла жизни она не могла.

— Я вижу, как ты страдаешь. Если можно, то оттуда я буду следить за тобой, — пытался заверить её брат, но Елену его слова ничуть не успокаивали, да и как могли успокоить, если теперь ей пришлось бы учиться жить заново. Одной.

Елена ещё раз взглянула на брата. Все те шрамы и раны, ослепившие взор после пробуждения, затянулись, и от них не осталось ничего, кроме родинок. Он был почти таким же, как и при жизни. Почему она не могла вспомнить, при каких обстоятельствах он умер? Однако ей и не нужно было ничего выяснять.

— Я не стану прощаться с тобой, потому что мы ещё встретимся, пусть я и не знаю, когда, но верю, — тихо сказала девушка, но её слова, казалось, проглотили сгущающиеся в комнате тени. Незаметно они окружали их, напирая со всех сторон.

Игорь уходил.

Однако не таким ему представлялся исход. Лицо его исказила жгучая боль.

Он схватился за голову и пронзительно закричал, не в силах унять громыхающий зов, что сокрушал его изнутри. Елену вдруг посетила страшная мысль.

«Я совершила ошибку. Кто был тот чужак?»

В этот миг бесплотный дух брата навсегда исчез из привычной жизни Елены, при этом очутившись в плену безымянного создания. Знали бы они, что всё это время чужак скрывался в их доме, поджидал нужный момент, чтобы сначала околдовать сестру, а потом подобраться и к беззащитному брату. Если бы они обращали внимание на дрожащие, причудливые тени, кто знает, возможно, печальной участи удалось бы избежать.

А пока чужак, получивший желаемое, ликовал; ему предстояло ни один год питаться самым излюбленным своим лакомством — вечными страданиями пойманной в силки дьявольской ловушки души.

Утро на остановке вобрало в себя всё типичное, что могло вобрать. Грязную марлю неба. Промозглый ветер, проникающий под одежду. Туман в кронах тополей. Запахи сырости и земли.

Однако сегодня что-то изменилось, и я не сразу понимаю, что именно. В стылом воздухе разливается перезвон, тихий, словно весенняя капель. От этого звука в животе всё сжимается, будто в желудок швырнули горсть речной гальки.

Сцена из ужастика, который однажды мы смотрели с Лизой: играет колыбельная, стихает, мгновение абсолютной тишины перед тем, как выскакивает монстр. Ещё с месяц я просыпался в поту и слезах, словно доказывая, что от прошлого не сбежать.

Ищу источник звука, пока в поле зрения не попадает пластиковый обруч, болтающийся на ветке. С него свисают металлические трубочки. Они сталкиваются: дзинь, дзинь…

К гальке подсыпают ведро грязного льда. Глотаю сырой воздух и не могу надышаться. В ушах стучит. Когда подъезжает нужная маршрутка, я разворачиваюсь и бегу прочь от остановки.

Все, кто мне дорог, в очень большой опасности.

Должно быть, с высоты птичьего полёта то ещё зрелище: беспокойная фигурка мечется от здания к зданию. Ни дать ни взять муравей спасается от солнечного луча, сконцентрированного увеличительным стеклом. Скрываюсь под кронами деревьев, под козырьками подъездов, стараюсь не показываться на открытой местности. Домой возвращаться нельзя — за квартирой, скорее всего, уже следят.

А ведь я только устроился на работу, которая мне по душе, познакомился с классной девушкой. Надо позвонить. Достаю смартфон. Пять пропущенных вызовов, и все от мамы. К чёрту! Набираю номер Лизы. Череда длинных гудков кажется бесконечной. Неужели её нашли? Сердце болезненно сжимается. Ну пожалуйста, ответь.

— Да?

Слава богу, всё в порядке. Присаживаюсь на скамейку у подъезда.

— Лиз, есть разговор.

— Слушаю, — голос на том конце трубки становится настороженным.

— То, что я скажу, тебе покажется странным, но, — в наш разговор вплетаются короткие гудки. Мама. Разумеется, мама, — позвони сегодня на работу, — гудок , — и отпросись. Скажи, — гудок , — что заболела. Придумай, — гудок , — что-нибудь. Например, — гудок , — простыла, или отравилась, или… — гудок , — блин, да сколько можно?

— Ты чего ругаешься?

— Мама звонит, — гудок, а затем тишина. Судорожно роюсь в настройках, ищу опцию, которая бы отключила второй вызов. Нашёл! Едва я включаю её, мама звонит опять. Гудки звучат издевательски.

— Может, позже перезвонишь тогда?

— Хорошо, — гудок . — Лиза, ты меня поняла? — гудок . — Отпросись с работы, спрячься дома и никуда не показывайся. Даже к окнам не подходи. Потом объясню, почему. Лиз?

На экране смартфона дрожит зелёная трубка. Мама.

— Да?

— Сынок, а ты куда пропал? Звоню, звоню, а ты всё трубку не берёшь.

— Привет, мам. На работу иду, телефон в кармане, не слышно.

— Неужели?

— Мам, что-то случилось? — озираюсь по сторонам. Обычно они прячутся за деревьями, за домами. Но пока периметр чист. На скамейке у подъезда восседает старуха в платке и бежевом пальто. На миг мне представляется, что я вижу пластиковую миниатюру, а двор и хрущёвка на фоне — всего лишь декорация, и за ними… но нет, старуха двигается, и наваждение рассеивается.

— Да нет, ничего, просто соскучилась, хотела поговорить. Как дела? Как там эта твоя…

— Лиза, мам.

— Да, точно. Вы ещё встречаетесь?

— Блин, тебя послушать, так можно подумать, что я девчонок как перчатки меняю.

— Ты же знаешь, что я имею в виду, — да, я знаю. Обычный бытовой разговор, который так переполнен скрытыми смыслами, что напоминает урок по фехтованию. Сколько можно? Не позволю собой помыкать. — Просто она…

— Мам, хватит! Вечно говоришь, что я мог бы найти кого получше, и в то же время никто тебя не устраивает. Может, пора остановиться, а? — я решительным шагом направляюсь к метро. Надоело скрываться. Да и работу никто не отменял. Ещё один больничный, и меня выгонят.

— Хорошо-хорошо, сынок, — послышалось, или в её голосе прозвучали угрожающие нотки?

— Раз, два, три, четыре, пять… Я иду искать.

В детстве родительская квартира представлялась целым миром, огромной комнатой игрушек. Напротив старенького «Сони» находилось Задиванье — тёмное пространство, куда не дотягивался папин пылесос. Кроме пыли, там можно было обнаружить старые носки, а если повезёт, то и монету — сокровище для ребёнка. Над диваном располагалось Полочное королевство; родители не любили, когда я отправлялся туда с миссией. Постоянные «Не залезай так высоко, разобьёшься» привели к тому, что я действительно упал, а очнулся уже в операционной, когда доктор накладывал швы. С тех пор я сменил много жилищ, но ни одна съёмная квартира не располагалась выше второго этажа.