Лев Теплов - КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ФАНТАСТИКИ, 1961-62

— Может быть… в сигналах вообще нет логического смысла? — неуверенно предположил я.

— Нет, — твердо возразил ученый. — Я уверен, что смысл в них есть, но что они сложнее, чем писаный или произнесенный текст. По виду кривых на экранах осциллографов мне казалось, что я вижу запись мыслей какого-то высшего порядка. Но расшифровать эту запись мы не в силах.

— Я читал протокол вашего совета, — задумчиво произнес академик. — И чем больше я в него вдумывался, тем больше мне казалось, что мы ошибаемся в самой постановке проблемы. Мы ищем, что записано, а не зачем записано.

— Что вы хотите сказать? — спросил я.

— Я спрашиваю: какая была цель записи? Представьте себе, что вы посетили планету далекой звездной системы. Там еще нет разумных существ, с которыми вы могли бы общаться. Вы хотите оставить послание тем, которые придут позже и смогут его прочесть. Как вы поступите?

— Я бы нашел способ передачи своих мыслей, понятный для всякого разумного существа, и позаботился бы о том, чтобы моя запись сохранялась возможно дольше.

— Правильно! — воскликнул академик. — Второе условие налицо. Кремниевая изоляция может сохранять запись в течение миллионов лет. А это доказывает, что запись адресована «читателям», которые должны были появиться много позже. Посмотрим теперь, как выполняется первое условие. Что значит «способ передачи мысли»? Согласитесь, что речь и письменность для такой цели не подходят: как средства выражения второй сигнальной системы, они крайне условны, и их нужно отбросить.

— Может быть, фильм? — предложил я.

— Да, это было бы лучше. Но, к сожалению, это не фильм. Вернее, это не запись световых изображений. Может быть, на этой нити записаны какие-то универсальные восприятия, но записаны каким-то другим образом.

— Который нам еще непонятен, — вставил второй ученый.

— Значит, мы нашли «волос Магомета» слишком рано, — усмехнулся академик. — Но поиски нужно продолжать. Мы проявили записанные на нити импульсы, но на этом наша роль исчерпывается.

— Что вы имеете в виду? — спросил второй ученый.

— Ленинградский институт нейрокибернетики. Надеюсь, там найдут способ прочесть сигналы. Не исключено, что таинственные гости оставили запись своей мыслительной деятельности.

— Как?! — поразился я. — Вы допускаете, что нить содержит непосредственную запись мыслительной деятельности каких-то других существ?

— А что в этом невероятного? Согласитесь, что фиксирование токов мозга — это не только самый полный и непосредственный, но также самый универсальный способ передачи информации!

Когда я прибыл в Институт нейрокибернетики, работы уже значительно продвинулись. Исследование показало, что на листке записаны именно излучения мозга. Чтобы прочесть запись, нужно было переделать некоторые приборы и аппараты.

Задача состояла в следующем. Термоэлектронная запись, превращенная в электромагнитные импульсы, усиливалась и переводилась в омега-лучи. Омега-генератор нужно было установить на голове у какого-нибудь человека, и если все предположения правильны, то этот человек испытает все переживания того, чьи сигналы записаны. Опыт предложили проделать на мне самом. Я тут же согласился.

Меня усадили в кресло, закрепили так, что я не мог шевельнуться, опустили мне на голову шлем омега-излучателя.

Напряженное ожидание продолжалось несколько минут. Я ничего не чувствовал. Может быть, все это было ошибкой? Вдруг меня ослепила яркая молния.

— Видите ли вы что-нибудь? — спросил чей-то голос.

— Яркий свет, — ответил я. — Но он погас. Больше я ничего не вижу.

— А теперь? — спросил тот же голос. — Говорите, сообщайте обо всех своих ощущениях, обо всех чувствах и мыслях.

И вдруг я увидел уличку с маленькими домиками — уличку в своем родном городе. Навстречу мне идет тот самый Страшимир Лозев, который принес мне «волос Магомета», но это маленький мальчик, ученик гимназии. Я видел его собственными глазами, видел залитые солнцем камни старой мостовой и в то же время сознавал, что это галлюцинация.

— Что означает это воспоминание моего детства? Разве оно тоже записано на нити?

— Нет, мы только пробуем настройку, — ответил голос.

Исследования продолжались целый час. Я испытал множество ощущений: слышал голоса, музыку, уличный шум; видел давно забытые картины; ощущал холод и зной; чувствовал, что поднимаюсь по лестнице, — чувствовал настолько ясно, что должен был смотреть на свои ноги, чтобы убедиться а их неподвижности.

Вторая часть опытов началась с того, что меня укололи в руку иглой. Однако ко мне никто не приближался: это была запись ощущений одного из сотрудников института. Потом директор института сказал неизвестно почему: «Плазма — это вещество в сильно ионизированном состоянии».

— Вы ничего не чувствуете? — спросил главный оператор.

— Я только слышал, что Николай Кириллович сказал: «Плазма — это вещество в сильно ионизированном состоянии», но какое это имеет отношение к опыту?

— Имеет, имеет! — весело воскликнул сам директор. — Вы думаете, что я произнес эту фразу сейчас, а она записана вчера. Я сказал ее товарищу Коновалову, запись мыслей которого вам сейчас передают.

Настоящий опыт был проведен еще через три дня. Все началось «как обычно»: врачи, кресло, шлем. Светились экраны, трепетали стрелки измерителей, мигали контрольные лампочки. А я ждал…

Но тут мне придется прервать свой рассказ и заменить его выдержкой из официального протокола:

«Субъект чувствует себя хорошо, спокоен. В 9.21 к омега-генератору подключена запись с точки, обозначенной через лямбда-0733. Все технические показатели соответствуют стандартам, описанным в схеме Г. Субъект молчит, на вопросы не отвечает. Пульс медленно ускоряется и на четвертой минуте достигает максимума — 98 ударов. Кровяное давление слегка понижено, дыхание ускоренное, поверхностное. Температура тела колеблется вокруг нормальной в среднем на 0,1° в минуту. Тонус мускулатуры резко повышен» Зрачки не реагируют на свет. Кожная чувствительность сильно снижена. В конце опыта субъект не реагирует даже на уколы. Через 8 минут 18 секунд, когда рецептор достиг точки на записи, обозначенной через фи-0209, опыт прекращен.

Каталептическое состояние продолжалось 3 минуты после выключения генератора. Субъект шевелится, открывает глаза, несколько раз громко зевает, озирается блуждающими глазами и спрашивает по-болгарски: «Где я? Кто вы такие?» Лишь через несколько минут он вполне приходит в сознание и заговаривает по-русски».

Очнувшись, я увидел, что вокруг меня собрались почти все участники опыта. Мне предложили пойти отдохнуть, но на лицах у всех я читал такой интерес, что тотчас же начал рассказывать о своих переживаниях под влиянием омега-лучей.