Array Коллектив авторов - Казанский альманах 2019. Коралл

Короткий зимний день уже погас, а ещё и половины пути не пройдено. Она всё шла и шла, пока к полуночи не вышла на широкий простор. Вдали, посреди долины, горел, рассыпая искры, огромный костёр. Женщина остановилась. Чёрные клубы дыма вперемешку с красновато-жёлтыми языками пламени волнами устремлялись кверху. «Там горит что-то!» – подумала Сылукыз, и ей вдруг стало очень страшно.

Однако зачарованная зрелищем пылающего костра она успокоилась и поспешила дальше. Оказавшись на ровной земле, Сылу-кыз поспешила к костру. По дороге разглядела какие-то шалаши, лошадей, толпы людей. Повсюду слышались ржание, звон удил, сдержанные голоса мужчин. Это были чужие. «Может, всё же повернуть назад, пока не поздно?» – снова подумалось ей. Но пылавший вдали костёр с неодолимой силой влёк её к себе.

Когда женщина приблизилась к костру, обряд жертвоприношения был завершён. Возле огня всё ещё стояли люди – кто в одиночку, а кто небольшими кучками. Были здесь и конные, и пешие.

Чтобы не привлекать внимание, Сылукыз сняла лыжи, взяла их в руки и стала подниматься на холм, к огню. Сюнны сразу заметили оказавшегося на свету человека с лыжами в руках, в одежде из шкур, какую носили только охотники. Было ясно, что это чужой, пришлый из леса. Несколько сюннов тотчас окружили Сылукыз, думая, что это мужчина.

Она стояла спокойно, будто сама хотела, чтобы её схватили.

– Отведите меня к тархану, – сказала она.

Сюнны не очень-то разобрали торопливую речь молодого пленника. Она повторила просьбу. На этот раз её поняли и, посовещавшись, повели куда-то.

«Охотника» доставили в маленькую, занесённую снегом юрту. Прежде чем впустить, отобрали оружие, прощупали мешок за плечами и, не обнаружив ничего подозрительного, не тронули его. Двое сюннов остались у входа, а другие пошли куда-то.

В доме никого не было. В очаге поблёскивали красные, подёрнутые пеплом угли, пол был устлан шкурами. Сылукыз сняла шубу и подошла к очагу. Ей было хорошо. Появилось ощущение покоя. Казалось, она не у врагов, а в отчем тузбашском доме. Впрочем, нет, не совсем так. Просто она не испытывала к этим людям вражды. Это правда. Но боль по-прежнему не покидала её душу.

Похороны принесли Туман-тархану облегчение. Казалось, с плеч свалилась гора. Это вовсе не означало избавления от бед, но всё же на душе стало чуточку спокойнее. Итак, с мёртвыми всё улажено, теперь пора подумать о живых.

Погибших было много, гораздо больше тех, кто остался в живых. Несмотря на это, дела, касающиеся живых, были намного сложнее. В первую очередь предстояло решить, где и как проведут они зиму. Остаться с семью-восемью тысячами людей с лошадьми в этой тесной долине или вернуться в степь? Возвращаться в степь он пока не готов, оставаться здесь – тоже… До весны корма в Куксайской долине не хватит ни для людей, ни для лошадей.

На другой же день после похорон он собрал приближённых на совет. Здешний его дом, по сравнению с домом в степи похож на жилище бедняка. Хотя приглашённых было немного, им пришлось сидеть в тесноте, прижавшись друг к другу.

Подкрепившись слегка, мужчины не спеша, обстоятельно приступили к обсуждению своего положения. Говорили о собственных неудобствах – тесноте в жилищах, о недостатке подножного корма. На вопрос: «Что делать?» каждый отвечал по-своему. Одни говорили: Ментьяну сюда не дотянуться, надо уходить в степь; другие предлагали до весны не трогаться. Так, например, считал Котлуг-бек.

– Каждому оставим по одной лошади, – предложил он, – остальных пустим на мясо. Если поступим так, то и люди будут живы, и лошади с голоду не пропадут.

– А чем же лошади кормиться станут? – мрачно поинтересовался тархан. – Снегом разве?

Мужчины невесело усмехнулись.

– В горах есть открытые места, – сказал Котлуг-бек, – кипчакские киргили всю зиму пасут там свой скот.

– Верно! – волнуясь, вмешался Салчак, спеша опередить других и не желая упустить возможность похвастаться. – Вчера только я целое стадо пригнал оттуда!

Все поняли, что он напрашивается на похвалу тархана и были смущены таким бахвальством.

– Ну, положим, все живы останутся, но чем же мы здесь заниматься-то станем? – спросил тархан.

– Да, безделье опасно, люди портятся от него, – заметил Кара-Тире-би. – Мужчина не должен валяться без работы.

– Работа сюннов – война! – вставил с умным видом Салчак.

– Разве мы не по милости войны оказались здесь? – насмешливо возразил тархан.

Салчак-алып притих. Остальные тоже молчали.

– Придётся в горы на охоту ходить, – подумав, сказал Котлуг-бек, – Салчак-алып теперь большой знаток здешних гор.

В словах Котлуг-бека прозвучала насмешка, однако зарвавшийся алып этого не понял и приосанился, приняв слова бека за похвалу.

Так они поговорили, обменялись мнениями и слово в конце взял тархан.

– Послушал я вас и принял решение, – проговорил он, ни на кого не глядя. – Вернуться в степь теперь же я не готов. Здесь спокойно. До весны не станем трогаться с места. И мужчинам работа найдётся, и лошади жиром не обрастут. Часть их отправим на выпас в горы, оставшихся будем использовать для подвоза воды. Полюбилась мне эта долина, – с чувством добавил он. – Я уже и место себе для вечного покоя приглядел.

Его слушали, раскрыв от удивления рот: тархан со своими советниками столь просто, доверительно не говорил никогда.

– Чует сердце… вечный дом мой здесь, в Куксайской долине, – тихо и торжественно добавил он.

Такое высказывание было для всех неожиданностью. До сих пор сюннские тарханы считали местом своего упокоения далёкий юг в другом конце степи. Советники терялись, не зная, что думать об этом, как понять. Считать это нарушением вечного закона или это другое что-то?

Первым в себя пришёл Салчак и с присущей ему простотой проговорил:

– Да что ты такое говоришь, великий тархан?! Об этом рано ещё тебе думать!

– Я говорю, что знаю, Салчак-алып, – беззлобно возразил тархан. – Не рано мне. Не собираюсь я ложиться в землю раньше времени, назначенного мне Тенгре. Думаю, уже с сегодняшнего дня пора заготавливать брёвна для вечного дома.

Как валить лес голыми руками? Вытаскивать неохватные, твёрдые, как камень, лиственницы из-за каменных завалов? Да ни один сюнн не станет делать такую работу. Разве что рабы? Тогда потребуется доставить тысячи, десятки тысяч рабов! Да разве такое возможно?!

Примерно так думали собравшиеся у тархана мужчины.

– Великий тархан, возражать тебе мы не можем, – сказал Котлуг-бек после долгого молчания. – И всё же подумай, прежде чем начать дело: где возьмём пилы и топоры. На войну мы их с собой не брали.

– Топоры и пилы возьмём у дикарей из леса, – сказал тархан.