Array Коллектив авторов - Казанский альманах 2020. Лунный камень

Двух ласковых миров, в которых, как и прежде,
Горят неугасимо два огонька в глуби,
Спокойными равнинами лежат моря надежды,
И веры чистый камень поёт всё о любви.

Мелодия та с нами, да и пребудет вечно,
По жизни продираясь сквозь матерную брань,
Услышим её мы, когда в сближеньи тесном
Нас время снова примет в назначенную дань.

Так будут дни легки и вечера уютны,
И будет ночь и пища, которою объелись
Насытные глаза, что в свете обоюдном
Горят – и в них читаемы: мене, текель, прелесть.

Кирпичам в стене напротив исполнилось двести лет,
Не знали тогда – родится ль мой умерший в прошлом дед.

Хайям был поэт и философ, он знал про закон перемен.
Глиною станем, сказал он – и ушёл на создание стен.

Стена за волнами – берег, Ясон же хитрей врагов:
Поныне с волной набегают брызги с его «Арго».

Вода хранит былое, жидкий винчестерный блин.
Снежинка – твёрдая копия вечных хранителей нимб.

Пурга заметает стены, стирает следы людей —
Исследование магазинов есть поиск грядущих дней.

Шопинг моих желаний в блеске твоих очей.
Менеджмент мирозданий, оставленных без ключей…

А где-то глубинный космос пронзает солнечный свет
Времён, когда решалось – строить Землю иль нет.

Пушистый, белый, чистый
Твой мир с изнанки туч.
Там солнечный, лучистый
Свет ласково могуч.

Там ярок мир небесный,
И горы, словно пух —
От красоты нездешней
Захватывает дух…

Пушистый, белый, чистый
На грязь земных дорог,
Оттуда снег искристый
Приходит в Новый Год?

И даже серым снегом
Через порожек лет
Ступая, верь, что с неба
Придёт, чего здесь нет.

За счастье отражаться в зеркалах
Задумчивой загадочной планеты
Мы платим восприятием во снах
Изнанки существующего света.
Мы платим ощущеньем наяву
Провалов маски мирозданья,
Ужасным риском осознанья
Путей, открытых лишь Ему.
Удастся ль нам уйти людьми,
Познав реальность без личин,
Не по былой земле любви,
А по поверхности причин.
Что нам тогда слиянье тел,
В ночи раздетых догола,
Весна и утро, и капель,
И отраженье в зеркалах.

У цивилизации есть привкус консерванта,
Того, что добавляют для храненья
Напитков в магазине, ценных связей,
Удачных сделок, перспективы дела —
Всего, что волей ушлых коммерсантов
Вошло в рецепт успеха и признания,
Но оседает в каждом изнутри,
Как плата за комфорт души и тела.

Придворный этикет – лишь способ выживания
В среде с ценой ошибок выше вышки,
Неприменимый для нормальной жизни…
В консервах чувства, что ни говори,
Не сохранить ни остроты желания,
Ни нежных взглядов. Ласки узнаванья
Не носят на себе наклейки бренда —
Мы в отношении этом дикари.

Цель айсберга не тропик, а экватор.
И сколько бы ни было во льдине консерванта,
Гора вплывает в жаркие объятья
И тает, тает… Новая весна
Цивилизованность заменит нагловатым
Безудержным гормоном, из-за леса
Прискачут принцы поцелуем страсти
Красавиц расколдовывать от сна.

Вот женщина, она мила,
Добра, красива, весела,
В немой восторг моей души облачена.
Лишь редко милые черты
В тенях житейской суеты
Вдруг явят складки изумлённого чела.

Что видно ей со склона дней
В минуты тяжести путей
Подъёма девочки на женские вершины?
Я не пойму, она молчит
И всё настойчивей хранит
Свои секреты от стороннего мужчины.

Она уже не ищет снов
В краю изменчивых основ,
Но свято верит в красоту и слов, и мыслей.
Её суждения резки,
Но будто скрыты ширмою тоски
От встреч утерянных или лишённых смысла.

Мне не понять, мне не объять,
Из глазах бездонных не узнать,
Где спрятан мир её безжалостно прекрасный.
Она и здесь, она – не здесь,
Она б хотела, чтобы весь
Прозрачным стал ток времени и ясным.

Тогда в тумане будних дней
Придёт видение, и ей
Предстанут взору – поздно или рано —
Цветущие поля
И долгожданная земля,
Врата и стены золотые Зурбагана.

Если кто покинул дом,
Время рушится пластом.
Из незанятого места
Как-то веет холодком.

Непривычна пустота,
Ослепляет чистота,
Удручает невозможность
Жизни с белого листа.

Жаль песчаных крепостей,
Не пришедших новостей,
Нерастраченных улыбок
Дома редкостных гостей.

Сдавит горло коридор,
Как не явленный укор,
И постель не принимает
Утешений с неких пор.

Крыша съехала… Пока
Высь пугает потолка.
Может, это просто с неба
Вдруг уплыли облака?

Четыре я привычных измеренья
Отдал бы за желанное одно —
За миг, когда твоё прикосновенье
Затянет тихо омутом на дно
Реальности под буйное убранство,
За дымку исчезающей черты,
Где свёрнуты
и время, и пространство,
И лишь одно мне
измеренье —
ты.

Детство и молодость учат нас правильно двигать предметы.
Зрелость умению двигать события нас научает.
Мудрая старость, земные вбирая благие приметы,
Подвигу духа дорогу к высотам любви освещает.

Ты знаешь, Прелесть, Город без тебя
Совсем теряет голову – с Лебя —
жьим озером иль с базой «Голубой
Залив» уходишь – вечером тобой

Покинутый он, пленник темноты,
Кругами бродит по местам, где ты
Бывала с ним, и всюду фонари
В старании бестолковом до зари

Таскает… Не находит. В тишине,
Ворча остервенело в вышине,
Со звёзд счищает вечности налёт,
Пока их утром напрочь не сотрёт…

Он ненормален – я же вместе с ним
Здесь остаюсь, я вижу – он раним,
И думая, что движется к тебе —
Охвачен ужасом, он топчется в себе.

Он сумасшедший – знаем ты и я —
На крохотном кусочке бытия
Он аленький себе взрастил цветок
И жить уже без Прелести не мог.