Литературно-художественный журнал - Журнал «Юность» №12/2020

Неужели это ответ ? – и ответ мне ?!. Страшно подумать. Хотя, конечно, что мы вообще можем понимать в таинственной неисповедимости путей … Кажется, что в запредельной этой стихии наши умствования – как слезинки в океане… Но все же они есть: капают, тоже жидкие и соленые, впадают в мировую безбрежность…

И тогда же, увидев пожарище вблизи, я вдруг вспомнил еще одну вещь: совсем истерзавшись сомнениями, я дерзнул просить Господа подать знак. Продолжать ли здесь топтаться на месте, чего-то выжидая, или все же вопреки всему рвать когти в Москву. Неужели, терзался я уже дальше, узнав о жертвах, услышав о версии теракта, увидев, помимо прочего, осколки стекла, вонзившиеся в капустные кочаны соседнего частного сектора, и поняв, что именно в это время я обычно проходил там и в этот раз хотел идти, но передумал, и, что совсем непривычно для меня, поехал с женой на автобусе… Неужели это ответ ? – и ответ мне ?!. Страшно подумать. Хотя, конечно, что мы вообще можем понимать в таинственной неисповедимости путей … Кажется, что в запредельной этой стихии наши умствования – как слезинки в океане… Но все же они есть: капают, тоже жидкие и соленые, впадают в мировую безбрежность…

Подобрал слова – не так уж трудно. Жить трудней. Но нужно хотя бы направление правильное знать.

Жить тогда в наших окрестностях – как это обычно бывает – стало страшновато (да от наплыва журналистов, разных служб и зевак суетно), а тут как раз сообщили через знакомых, что освободилась квартира у одной бабуси в Москве.

После взрыва я также не удержался и написал о нем статью «Антропология хаоса», в которой на примере нашего бедняцко-быдляцкого Ист-Энда дал беглую зарисовку всей подноготной жизни в подмосковных городках. Не сказать, что в Бронницах широко читаются московские СМИ, но событие было резонансное, да и фамилия Шепелёв, оказалось, здесь не простая, а предвыборно-начальственная, привлекающая к себе внимание [2] Даром что несколько лет мы, не задумываясь, с этой же фамилией работали в здешних СМИ: Аня вела новости и делала программу на ТВ, я был журналистом и редактором в немалого тиража еженедельных газетах. Помню, в первые годы я недоумевал, когда, выстояв всегдашнюю здоровенную очередь на почте или в банке, я подавал документы в окошко, меня встречали весьма грубовато, но как только бумажку раскрывали – тут же появлялись улыбки и непонятная вежливость! .

В общем, мы оттуда сорвались резко. И вот теперь сразу потеря кота – будто еще одно искушение, как еще один знак. Или наказание – даже примерно знаю, за что…

Еще одна проблема в том, что своеобычный наш котос не имеет никакого человеческого имени, наполненного огласовкой: мы призывали его только на близком расстоянии, полушепотом, рассчитанным на особый слух животного: «Кот!..», «Коть…» (более официально Кошман). Наверное, испугался, или и вправду такое житье осточертело, пора на свободу… Подвал, куда он нырнул, был закрыт, и в двенадцать ночи нам его никто не откроет. Оставалось утешаться тем, что с этим «васькой» он хоть одну ночь нормально проживет, а завтра уж поймаем.

Но на другой день кота нигде не было. «Может, это и не наш был кот?» – предположила Аня, ведь в темноте в подвале мало чего разглядишь. Я облазил все цоколи окрестных домов, ксыксыкал во все отдушины и оконца… Причем из одного на меня вылезла здоровенная больная собачатина, а из второй – ненамного лучшего вида… таджик! Обходил и мусорные баки, закоулки, спрашивал. Нигде никакого кошачьего не было и следа – ведь нет снега, и здесь, в отличие от Бронниц, где у каждого подъезда коты восседали целыми пачками, их что-то не видать вообще. Ходит только рано утром бабка да истерически выкрикивает: «Барсик, Ба-арсик!», а вечером дед, который равнодушно покрикивает: «Вася, Вася!» – и коты у них, что ли, на поводке или шлейке, и все. (Поначалу мы даже гадали, не одно ли и то же это существо, но впоследствии с ними, с Васей и Барсиком, даже познакомились.) Ближе к мусоркам сидят все же кое-где по углам какие-то «полосатые тела» – и сразу подбегают на наши «кис-кис!» – аристократизма кот наплакал… У знакомых котэ столичный – мало того, что кастрирован и лишен когтей, так еще подзывают его с улицы своеобразным прозвищем Хомячок. И что: с радостью прибегает! Охальство, как выговаривают в деревне, да и только! Но кругом не деревня и не провинция – полно машин и настоящие толпы двуногих, как тут не напугаться…

Своего кота каждый день искали по нескольку раз. У подвала, где в последний раз его видели, нашелся начальник и сторож – местная досужая тетка, которая по собственной инициативе зачем-то заделывала лаз вниз картонкой – с прорезью для кошек. По ее словам, там живут две, и раз в несколько дней она ставит им под окошко блюдце «корма» – какого-то недоеденного «Роллтона», – нашему баловню такое не снилось и в страшном сне! Да его тут и не водилось – и тетка недружелюбно утверждала, и сами ежедневно заглядывали.

Прошла неделя, затем вторая. Настроение наше, и так сильно ухудшавшееся само по себе из-за поисков работы и несообразностей мегаполиса, постоянно и неуклонно ухудшалось еще хуже – с каждым днем, с каждой ночью. Обычно кот спал на нас, переходя то на одного, то на другого… По ночам так и казалось, что голодный-холодный котик где-то мяучит, постоянно смотрели в окна… И вот однажды я встал в три часа и чуть ли не прямо под окном кухни увидел характерный сгорбленный силуэт нашего Кошмана!..

Здесь надо сказать, что и наш питомец котенком был найден на улице в Бронницах. Поздно вечером и в сильный мороз он выскочил прямо под ноги идущей с работы Ане. Он буквально скакал перед ней тем манером, коий позже стал у нас зваться «изображать горбункула» – на прямых лапах, спина дугой, глаза вытаращены, хвост распушен. И это не обычная реакция для устрашения, а нечто напускное, чем он потом еще долго пробавлялся. Уже не такой котенок, но молоденький. Потом при ближайшем осмотре оказалось, что котик горбатенький, у него что-то с позвонками. Приучен уже к корму этому дурацкому, «кошачью радость» путассу его вкушать-то не заставить иль кабачки тушеные – это уж нам, плебеям, достается… И еще что это кошка, а не кот. Но мы все равно его звали Кот, потому как это куда благозвучней, да и кошечки, все они какие-то… тонкие, пушистые, беременные… А кот – это звучит гордо, благородно! И вот что значит сила слова – Кошман наш, хоть ему эта роль не навязывалась, куда больше похож на кота, чем на кошку, но очень уж на благородного кота… Такая царственная поза, такой монументально-величественный взгляд – у кошки такого не может быть никак. Да и стал бы я с кошечкой валандаться!