Литературно-художественный журнал - Журнал «Юность» №10/2021

Когда уйду в зеленый сон,
врасту в него, как в лед,
ко мне небритый почтальон
письма не принесет.

Не привезут, чего пожрать,
в бесцветной тишине,
и даже родина и мать
забудут обо мне.

Я буду правильный, как ноль,
бессмертный, как вода,
мне никотин и алкоголь
не причинят вреда.

Я позабуду страх и боль,
но есть один прикол:
что человек не значит соль,
не означает – столб.

Два негра играли Шопена
и скрипку роняли всегда,
и в зеркале заднего вида
бесплатно сияла звезда.

Забыв Афродиту и пену,
и ад под названьем шеол,
хорошая девочка Лида
сменила гражданство и пол.

И вышел из облака Старец,
и лопнул в себе небосвод,
но кто-то сказал, что знаменья
бывают на стыке погод.

Мой мальчик, мой бедный скиталец,
земля твой последний приют,
ты сгорблен и глух от рожденья,
и ангелы мимо поют.

Нельзя за пазухой держать
змею, пластид, бутылку спирта,
мы здесь на стыке двух держав,
где воздух сдавленный и спитый.

Для нас вживую пел Кобзон,
его мы грели и кололи,
а Горловка до серых зон
была привеском трех колоний.

Но этот день неотдалим,
когда, заносчивый и трезвый,
с тобой останусь я один,
мой мертвый, мой бессмертный Дрезден.

Кто умер для озера, рощи, костра,
для малознакомых дорог,
тем очи в финале закроет сестра,
ступив на стерильный порог.

Кто руки берег от любой ерунды
(помою и дело с концом),
тот дворников смог избежать и войны
с пропитым неженским лицом.

Такого несложно столетья потом
собрать из золы нежилой,
для этого он закрывался зонтом
от грязной воды дождевой.

Спущен флаг Конфедерации,
И часовой ушел.
Индейцы дымят табаком в резервации.
И выходит на мол
Моряк, что пил полторы недели,
Забыл имена кораблей.
Смотрит куда-то, но видит лишь мели
В жизни пустой своей.
Видит он пляж опустевший, темный.
Некогда конквистадор
Шел по песку, и шумели волны;
Затем ирландский боксер
Кулаки омывал в прибое
(Мафия шла за ним).
Улицы, вывески, запах крови,
А далее – дым, лишь дым,
Дым в закусочных возле моря,
Где шумно – сидят, галдят,
Клерк пробегает мимо, и вскоре
Клерк попадает в ад.
В ад попадает его секретарша,
В ад попадает босс.
Мир больше не станет старше —
Словно дым папирос,
Что курят индейцы у древней секвойи, —
Мир растворился, ушел.
Только моряк сохранился в запое
И вышел один на мол.

Хочется думать о розовом,
О розовом, бледно-синем.
О солдатах, что оловом
Затвердели и ныне
На столе бытовуют,
Ждут победные горны.
Ласточки грозы чуют
И летают проворно
За окном – сущно малы,
Но небесно велики.
Проступают пожары —
То заревые лики:
Праведники, что грозно
Зрят, но милуют ныне
Мир – тот, что бледно-розов,
Бледно-розов и синий.

Ноябрь тебя прикроет шинелью —
Он добрый, но только игуменно-строгий.
И поведет тебя к новоселью
По мокрому снегу, раскисшей дороге.
Ты увидишь вдали полустанки,
Там нет поездов, поезда запоздали.
Справа и слева светлеют ушанки —
Нимбы солдат на иконах из стали.
Ноябрь – он хром, он ефрейтор на Шипке,
Идущий в метель, и вокруг все спокойно.
А горизонты порвались, как нитки,
Раненым больно – и больше не больно.
Сядет к костру, где поджарились рыбы,
Сядешь и ты – то привал, ненадолго,
Видя созвездья – огромные глыбы,
Айсберги звезд рядом с полюсом Бога.

Я вижу рыб, текущих в глубине —
Сё дали птиц, летящих между нами.
И тает грех, оставленный вовне,
И праведность – мосты между сердцами.
И где-то дождь, он плачет и поет,
И женщина, в одежде черно-белой,
Встречает славословием восход,
И в тишине закаты, между делом.
Все фабрики полны, но ждут солдат,
Которые за далью исчезают.
И слова нет, и немощен закат,
И в славе утра зори воскресают.
Но рыб и птиц неодолимый путь,
И этот дождь, что треплет старый ставень, —
Господь при них: и расточает жуть.
И ясен день, хоть горек и печален.

Цветы хотят на водопой
Они становятся слабей
Они шагают за тобой

И шепчут пей
и шепчут пей

Вы не земля и не семья
Но вместе сильные везде

Но я не мальчик для питья

Скажи воде
скажи воде

Чешуек огоньки горят в моей башке
когда я тявкаю в мешке нетвердым тявком
взрезаю пустоту незрячим томагавком
брыкаюсь и дразнюсь на древнем языке

Хозяин мой жесток он твердою походкой
идет бредет к реке а я в мешке верчусь
он мудр а я щенок и многому учусь
в густеющей воде под самой легкой лодкой

Сердце, куда бы тебе спешить
И тебе все зримо
Разве кто укроется и сбежит
Из огня и дыма?

Вот и мы не прячемся, мы мишени
Не убоимся зла
Мы знаем сердце свое уже ли?
Ах, вот оно всё – зола