Альманах - Крещатик № 94 (2021)

Аня рассмеялась и сквозь смех сказала:

– Этого не может быть. Это всё выдумки.

– Возможно, и выдумки, – ответил Ленц, – но пресс-конференция по итогам пребывания артистов в Союзе Советских Социалистических Республик была отменена.

– Здорово! – резюмировала свои впечатления от этой истории Аня. – Заклеил попу Игги Попу.

– Да, небезнадёжно, но скорее всего, это выдумка, – авторитетно подтвердил Лутковский.

– Но почему? – Спросил Ленц. – По отдельности все факты не фантастические, согласись. Во-первых, поездка была. Во-вторых, в купе эта скандальная парочка вполне могла спровоцировать на поступок даже человека с крепкими нервами. В-третьих, даже если Боуи и Игги не объявили себя открыто пидорами, то их внешний вид и манера поведения могли спровоцировать ответное дискриминационное действие у советского человека, тем более при исполнении. И в-четвертых, закономерный вопрос: отчего не посадили проводника? Всё просто, пострадавшая сторона не обратилась с заявлением в милицию. И согласитесь, даже сам акт заклеивания анальных отверстий ментально советский, мол, задницы всем пидорам позаклеивать надо. Так и звучит напористый пролетарский голос за этим приговором. Так что ничего в этой истории невероятного нет.

– И все-таки это брехня, – убеждённо объявила Аня.

– Не сотвори себе кумира, – наставительно сказал Ленц, – Ладно, не буду запальчиво утверждать, что это чистая правда, но, согласитесь, друзья, все мы не раз становились свидетелями самых невероятных историй, которые до устной или письменной реконструкции казались обыденными эпизодами, ну может, с лёгким налётом гротеска. Понимание эпичности произошедшего происходит позже, когда история выходит на уровень маловероятной легенды. В любом случае, человек, рассказавший эту историю, был человеком с фантазией.

– Вопрос, старший или младший из Кириченок был этим человеком? – уточнил Лутковский. – И почему был? А сейчас?

– А сейчас нужно позвонить закадычным закадыкам и обсудить дальнейшие планы на вечер. Уже, между прочим, без десяти четыре, – Ленц рукой указал на часы, висевшие у Ани на стене. – Володя, продиктуй мне номера друзей. Возобновлю записную книжку.

Лутковский протянул другу свой телефон: – Держи, смотри сам, кто тебя интересует.

Ленц с отстранённым видом смотрел в экран телефона и, тихо приговаривая – «меня интересует, меня интересует…» просматривал телефонную книгу Лутковского. Время от времени он останавливался на знакомых фамилиях и расспрашивал о них так, как будто не видел этих людей много лет, хотя в Киеве отсутствовал всего полгода.

– Коваль Миша, где сейчас?

– Где и был. В заднице, – ответил Лутковский.

– В какой именно? – уточнил Ленц.

– У него батя помер. Он продал его квартиру. Открыл бар и реанимировал свою группу. Бар мог бы и работать, но группа его всех посетителей распугала. Я там презентацию книги устраивал…

– Андрюха Ковач?

– В невменухе. Теперь всем телевизор пересказывает. Тем, кто не верит «проверенной информации», устраивает форменные истерики.

– Это как? Он же вроде бы не поддерживал Майдан.

– Натурально. Он до марта 14-го Майдан не поддерживал. Но первого марта марочку кислоты с Гагариным купил, чтобы на космос посмотреть. Нализался, и тут телевизор ему сказал, мол, Путин объявил войну. Натурально, Ковач очень испугался говорящего телевизора и его вместо «на космос» пробило «на сердитый». Крышу сорвало напрочь. Он погнался за ней с криками «Героям слава». Прибежал ко мне на дачу в Бучу. А у нас здесь аэродром. Самолёты страшно гудят. Он, наверно, подумал, что это русская авиация, и начал в небо дули крутить и громко орать о любви к родине. Короче, пока его таксист-сосед кулаком в лицо не выключил, творил всякие безобразия.

– Кстати, о нём я слышал, что он перед администрацией родной Смелы себя пивом облил и пытался совершить самоподжог, в знак протеста против каких-то там договорённостей с сепаратистами, – сообщил Ленц.

– Очень может быть, – с досадой ответил Лутковский. В своё время с Ковачем они очень дружили. – Ты знаешь, – подумав добавил он, – он когда-то телевизор молотком разбил. Говорил, что хочет таким образом обезопасить себя от навязанной ему реальности.

– Телевизор молотком по голове не убьёшь, – угрюмо ответил Ленц.

– Раньше так чёткость изображения подстраивали, – усмехнулась Аня. – Били кулаком по телевизору и слушали, что он ответит на это.

– Ладно, где Оля Павлова? – задумчиво продолжил опрос Марк.

– Она теперь Шматкевич. Замуж вышла. Кстати, резко перешла на мову. Пишет об этом в Фейсбуке. Срывает бешенные аплодисменты патриотической публики.

– А за кого замуж вышла?

– За Шматкевича. Не знаю, кто он. Из Гродно прибыл к нам. И чем обольстил Олю, не в курсе. На нем татуировки в виде белорусской вышиванки, может быть, этим. Они сейчас в Польшу перебрались.

– Майборода?

– Кино снимает, про войну.

– Где снимает?

– Здесь, под Киевом. Только я к нему не поеду. Вокруг него уже новая компания.

– А Кулиш Миша?

– В тюрьме сидит.

– Как в тюрьме? – с весёлым удивлением спросил Ленц. – Он же совсем не в политике был! Только не говори, что он радикализировался до неволи.

– Да какое там, – махнул рукой Лутковский. – Он в Буркина-Фасо сидит. Ему там негры три года дали за то, что он утром по саванне с двумя бивнями шёл.

– Как это? Он же стрелять не умеет, не охотник до охоты.

– Да уж, не охотник. Он и не охотился, – усмехнулся Лутковский. – Как ему с таким весом за слонами бегать? Всё проще. Слоны на протяжении многих тысяч лет помирали естественной смертью, но бивни их оставались нетленными. С местными копателями договариваются наши авантюристы и на этом зарабатывают.

– А Миша?

– А Миша сидит в тюрьме. Трое вышли из-за баобаба и представились при исполнении.

– Откуда такие подробности?

– Так Ксюха за ним поехала. Как жена декабриста. Кстати, она рассказывала, что в тюрьме он там самый уважаемый человек, так как самый белый и самый толстый среди невольников.

– Класс! Но об этих героях не пишут в газетах, – резюмировал Ленц, глядя на экран телефона. – Тихонов?

– Этот счастлив. Ненавидит москалей. Участвует в факельных шествиях. В масленицу агитировал за местные вареники вместо москальских блинов. В общем, обрёл себя хлопец. На вид спокоен и уверен. Взгляд устремлён в светлое будущее.

– Понятно, – равнодушно вздохнул Ленц.

– Его Юра Мельник троллит, грозит упаковать в смирительную вышиванку.

– Что ж такое, учились в одном классе и давят друг друга. Где Юра, кстати? Там же, в дурдоме?

– Да, из буйных психов добрых граждан делает. Защитил диссертацию о влиянии толпы на личность.