Альманах - Крещатик № 91 (2021)

Ночь на пустые холмы наползла,
Тихо взошла среди улиц прохлада.
Этот мираж – оправдание зла,
Звёздный колпак – отрицание ада.

Вся бесконечная пропасть миров,
Чудное небо в огнях и ракетах
Метит кривые скамейки дворов,
Мусор, наваленный в чёрных пакетах.

Долгая тьма, непроглядная муть,
Может быть, ты и за это возьмёшься —
Полную копию жизни вернуть
Там, где свидание станет возможно,

Там, где прослойка не помнит обид,
Там, где печаль поклонилась печали,
Там, где сияние белых хламид,
Чистые скатерти нам обещали.

Недоступный для путника край,
Чистый берег с живыми цветами,
Говорит Шакьямуни, что рай
Окружён золотыми сетями.

Нет желаний, и кончился страх,
Будды ходят, не двигаясь, в гости.
На зимовьях в погасших кострах
Не дымят обгорелые кости.

Всходы времени некуда деть,
Нет ни старости, ни опозданий,
Но нельзя просочиться под сеть,
В бесконечное море страданий.

А снаружи, на грустной земле,
Извините, другая картина —
Колбаса и кефир на столе,
Тусклый свет, по углам паутина.

Путь с работы, портреты вождей,
Инвалиды, старухи и дети,
И косые полоски дождей —
Это бедные медные сети.

У друзей собирай по рублю,
Пей дешёвое пойло в охотку,
Только праведным Богом молю:
Не смотри сквозь двойную решётку.

Закрыла свет бумажная змея.
Возьмём её за острые края,
Переведём пробелы и помарки:
И жизнь моя на волоске у Парки,
И рукопись окончена моя.

Но видно мне, что эта ночь жива,
Горят на небе письмена простые,
Их двоеточья, точки, запятые,
И чернотой замазаны слова.

Бедна земля, пустынны небеса,
И днём, и ночью катится без сна
Старения кривая колымага.
Мерещится в просветах колеса
То чёрная, то белая бумага.

Судьба, дошедшая до устья,
Всё не спокойна, не тиха.
Уже проснулось захолустье
С коротким криком петуха.

Судачат жирные соседки,
И, затевая тарарам,
Мотаются, как черти, детки
По коридорам и дворам.

Сухие шаткие скамейки
Скрипят, о прошлом говоря,
И греются коты и змейки
Под хитрым солнцем января.

Здесь правит южная Пандора,
Неистребимый, жаркий дух
Надрыва, склоки и раздора
В крови старух и молодух.

Всё шумно, весело, нахально,
Все развлеченья под рукой.
Но как пустынно и печально
Здесь будет через день-другой!

Сольются образ и подобье,
Как будто тьма настала днём,
И снова Книгу о потопе
Припомнят камни за окном.

И город будет старой куклой,
И хаос – музыки резвей,
Но мы вошли в наш домик утлый,
И Бог закрыл за нами дверь.

Один говорил, что Россия – фантом,
Другой – что она возродится потом,
А третий сказал, что Россия звезда
На сфере из мрака и льда.

Покроет её изотопный туман,
Её поглотит мировой океан,
Не будет ни пьяниц, ни бойких девчат —
Одни колокольни торчат.

Не станет героев, развеется прах
На русских полях, небесах и морях,
И жён, собирающих пепел в подол,
Не сыщешь в развалинах сёл.

Одна ты на свете и в сердце одна,
Жестокая память, слепая вина,
Пугающий скрежет, стальные огни,
И все мы с тобою одни.

Сморщенная лодочка скользила
По бездонной луже во дворе.
Помню – от разлитого бензина
Радужная плёнка на воде.

В небе оголтелые вороны
Делали неровные круги,
И у детства чёрные законы:
Упади и голову пригни.

Мама бьётся в крепкой паутинке,
Вертит слово, больное, как прут:
«Мокрые колени и ботинки,
И в грязи измазался, как труп!»

Месть узоров на ковре дырявом,
Треснувшая гладь на потолке.
Замотаться грубым одеялом
И, согревшись, плакать в уголке.

Позабыла, наверное, где родилась,
Сколько лет прожила она в схиме.
Не отводит от грешника каменных глаз
И бормочет губами сухими.

Никогда не ответит на робкий поклон,
Своевольна – никто с ней не ладит.
Неизменно сидит возле тусклых икон,
Плащаницу истёртую гладит.

Нашептали ей сёстры – какой-то еврей
Заявился в святую обитель,
И выходит она из высоких дверей,
И кричит, что я ангел-губитель.

Машет чёрными крыльями в гневе своём,
Будто ворон кружит, налетая.
Посмотрите, какой нелюбезный приём,
Как беснуется ваша святая!

Храм закрыли. Спускаются звёзды на скит.
Голоса удаляются глухо.
И всё ближе за стенами ходит машхит [1] Машхит – ангел-губитель (Исход 12:23). ,
Но жива ещё злая старуха.

Больше нет ни начальников строгих,
Ни походной тоски строевой,
Но тяжёлая ноша для многих, —
Умирая, не знать своего.

А когда мы чужое узнаем
У дымящего в небо куста,
Вероятно, покажется раем
Предстоящая нам пустота.

Перед пропастью этой сгодится
Нам любая из лёгких дорог,
Где садятся на голову птицы
И собаки играют у ног.

Не надо скорбеть и рыдать
И путаться в лентах могильных,
Ведь речью нельзя передать
Смятение воинов сильных,

Смущение мёртвых детей,
Когда херувимы их метят
И в небе без всяких затей
Волшебные лампочки светят.

Не бойтесь – отныне для вас
Блаженство сильнее испуга…
Идут, не открывшие глаз,
Руками касаясь друг друга,