Коллектив авторов - Российский колокол №3-4 2021

Я крепко-накрепко запомнила и до сих пор чту правила эти:
На сердце никогда не сплю, следовательно —
я бессмертна;
Чтобы не гладить платья, стараюсь их
не обляпывать слишком;
Варенье подъедаю исключительно у родных и близких.
Да здравствует мое прошлое! На бетонные дорожки
брошены тени,
Впервые оказалось, что обычная трава может и порезать,
В носу занозы, а на мелководье пойманы два краба,
Но лучше – глубина, и кроме меня, никто не умеет плавать!

Святые не держат осанку,
Расслаблены бледные скулы.
Держащие мира останки
Их жесты, движения скупы.
Не то что придворные куклы
В застывших улыбках акульих —
В застывших предметах печальных
Гораздо виднее дыханье,
Чем в клетках за ребрами кукол,
Чем в блестках белков, завитушек.
Гораздо виднее волненье
В живых наводнениях шелка,
В снегах и холмистости мантий,
В медовых и масляных струях.
По ним бы скатиться на санках,
От них бы ослепнуть и крикнуть,
Но не подобает по сану,
И держит стальной позвоночник.
Святые не держат осанку,
Расслаблены бледные скулы…

И сгорбленная Богородица
(Сначала – Над, а после – Пред)
И умиляется, и молится,
И улыбается на свет.

Я проще слов.
Любого из.
Я проще слов.
Не лучше, нет.
Не чище, нет.
Честнее? Нет.
Я – слон, но слом
и мне знаком.
Как Маяковский —
в горле ком;
пятью углами держит за.
Завидую? Ревную?
Да. Но яда слов…
Дословна – я!
И здесь,
теперь,
весной
и вся
я говорю: невинность есть
ноль в верхней части буквы «я»
и лесенка внизу.
Залезь!

А сердце как будто высосали.
Как будто уральский комар
(крупнее нигде не видывала)
Впивался и выпивал.

Глаза засмотрели трещины:
Ведь были же родники!
Теперь только кирки резкие
В урановом руднике.

Я знаю, что ночь – последняя,
Что ночь без тебя – обвал,
А сердце как будто высосали.
О вакуумный овал,

Ты тянешь за край пространство,
Как скатерть, и все – твое:
Фарфоры, фанфары, странствия.
Я вою. Я воин, но

Куда мне тягаться с бабой!
Не трогать. Не смять. Не сметь.
На что мне тягаться с бабой —
Пусть с ней разбирается смерть.

Солдаты идут по квадрату, поют песню.
В ста километрах отсюда, наверно, Пенза.
Об этом никто не знает – в строю тесно.
Солдаты идут по квадрату, поют песню.

На север, на юг, на восток, на проклятый запад,
Не чувствуя ног, но кухонный чуя запах.
За час до отбоя споткнешься, очнешься – завтрак.
Идут по квадрату солдаты, поют солдаты:

«Может, выйдет замуж, ну а может – подождет
Эти две зимы и оба лета!»

Забудешь меня – и ладно, я сам забылся,
Всей грудью дыхну на ладан, на пух землицын,
Увижу корней причуды и зерен лица,
А звезды по небу августа будут катиться.

Как все совершенно, Отче, секретно, слишком!
Но к счастью, любая сосна выше наших вышек,
И сосны краснеют от взгляда и от заката,
Идущего по квадрату простого солдата.

На синем почтовом ящике сорвана дверца,
На сине-зеленом фоне – закаты, закаты.
И ветра нету, как будто не будет завтра.
Как птица в неволе, томится свободное время.

Впервые в жизни я рада любой работе.
Но скоро пройдет и это – я точно знаю,
точнее, чувствую: баба! – живьем берите!
А выйду – на палку тряпкой, и выйдет знамя!

И, вечно пьяной, повисну позором красным
(в безветрие вряд ли получится гордо реять)
над бездной вокзала – бедной, бессонной, грязной:
не верю, но жду обратно… но больше – не верю.

Замирать у бойницы, увидев судьбу реки
Как свою, как фамилию мужа, как сумерки,
Что в глубокой тайне оставят талант и март.
Замирай хоть весь мир, не задержите аромат
Новгородских болот и слез. Свежеликий срез
Сердобольного месяца пахнет почти как лес.
Богоносные люди растут в тишине болот,
Богоносных людей ни мороз, ни медведь не дерет.
Умирают, увидев улыбку Бога в реке,
Как сияние ряби весенней на солнышке.

Акация! Твой возглас вечно длился…
Твоих изломов крики измотали,
И впору было надписать: «Mortale».

Все думали, что ты – сухая липа.
Так, мимоходом думали: «Спилить бы!»
И мимолетом птицы пролетали.

Стояла ты, как мертвый пролетарий,
Как заживо шахтер сожженный в недрах,
Как женский визг последнего мужчины.

Когда-то так стояло наше время.
Теперь стоит оно не наше вовсе,
Да что там! Время – делу, время – Бог с ним!

Все дело в том, что дело было в мае,
Гроза прошла, Христос вот-вот воскреснет,
А дерево мое еще пугает
своим безлистьем.

Акация! Твой возглас бесконечен.
Учусь терпеть, стирая зубы в порох,
И, ежедневно наблюдая почки,
я ежегодно получаю почту.

Лен, как музыка, тонок,
выше – чуть слышная синь.
Травушка траурных ноток
спрятала бездну низин.
Лен, как на штиле, – длительность,
словно высокая си.
Тише остывшего кладбища,
синяя лень висит.

Здесь все дороги – белые,
здесь добывают мел
бабы и дети малые,
эту бы землю – ел.
И подо льном, как музыка,
лег бы, чуть вздрогнув, спать,
чтобы, проснувшись, в раннюю
синь головою встрять.

Жаль только – мало времени
и неуютен крюк.
Заводям серым нервным
что ни касание – круг.
Родина – дело малое,
там добывают мел.
Дети асфальтной классики,
Я эту землю ел!

Сорвавшись почти добровольно,
молчи об утраченном мире, молчи, если хочешь
Забыть, что тебя ожидает – упасть!
Насколько возможно – внезапно, во сне
или сладко зевая,
В пасть солнца, которого много настолько,
что даже не видно. Луна
Прозрачна, как облачко или как чудом
живой одуванчик, как сердце нуля.
Смотри, как уходит внезапно страна из-под ног
и крушатся осенние травы,
Не выдержав собственной власти.
Сентябрь – мятежное время, готовятся перевороты,
октябрь откроет огонь.