Альманах - Крещатик № 92 (2021)

Самый известный из современных французских кабилов – футболист Зинедин Зидан.

«Когда я был подростком, то занимался боксом и играл в футбольной команде. У нас жили бедно. Поэтому я сам купил белую футболку и нашил на нее номер 10. Потому что Зидан играл под 10 номером. Я его считал лучшим футболистом в мире». Лара была в восторге от моей истории.

Черная ночь Аддис-Абебы. Мы в гостинице Энди. Окно открыто, занавеска сдернута в сторону. Россыпи звезд видны из этого чрезвычайно скудного на уличное освещение города. На столе горела свеча. Короткое пламя подергивалось от сквозняков. «И откуда же ты взял эту книгу Рембо?» После развода я улетал в Эфиопию, не зная, на сколько тут застряну. Может, на месяц, а может – на год? Планов не было, было направление. Перед отлетом я обошел несколько книжных в Москве. Набрал с десяток книг, связанных с Эфиопией. Например: записки португальского миссионера XVI века, пытавшегося сманить эфиопского правителя, негуса, в католичество. И свежий русский перевод сборника писем Рембо из Эфиопии, которые в конце 1880-х печатала газета «Египетский Босфор». Половина сборника – репринт французского оригинального издания, вторая половина – русский перевод. «По-моему, эта книжка выпущена специально для наших с тобой отношений в Аддисе». Мы читали эту книгу вслух по очереди – по странице. Она – на французском, я – по-русски. Она не знала русского, я – французского. Мы понимали друг друга каждый на своем родном языке. «Ты знаешь, что папаша Артюра служил в Алжире? Представляю, как он и его солдаты гонялись за моими предками по сухим жарким горам на севере Алжира. Артюру очень повезло, что мои предки не грохнули его папашу. Думаю, папашины подвиги не давали ему покоя, поэтому он бросил промысел поэта и занялся опасной торговлей оружием в Африке».

До ее отъезда в Харар мы успели облазить самые глухие для белых европейцев («фаранджи» называют нас эфиопы) Аддиса. В одну из ночей, когда мы пешком возвращались в гостиницу Энди мимо международного аэропорта «Боле», с нами был британец Джеймс, мы напоролись на компанию местных гопников, нажевавшихся ката. Кат – растительный наркотик, от которого у человека понижается болевой порог и притупляется чувство страха. Гопников было шестеро. Мы встретились с ними под автомобильным мостом напротив аэропорта, под которым обычно ночевали разномастные бродяги. В темное время суток здравомыслящие «фаранджи» появлялись там исключительно проездом на такси. За полтора месяца жизни в эфиопской столице я достаточно освоился с манерами местных гопников (да и сам вырос в суровой среде русских гопников), поэтому разгуливал по городу в любое время суток в любом районе. Один из гопников схватил британца за рукав и на ломанном английском настаивал, чтобы он выпил какую-то мутную жидкость из пластиковой полуторалитровой бутылки. Я сказал Ларе, чтобы она держалась за моей спиной. Британец лишь глупо улыбался и отрицательно мотал головой в ответ на уговоры гопника. С нажевавшимися ката не стоит церемониться. Я толкнул гопника, но тот крепко держался за британца. Другие гопники стали приближаться ко мне с боков. «Чыгыр але (проблемы есть)?» – крикнул им на амхарском. «Чыгыр йеллем (проблем нет)», – сказал один из них и попытался утянуть двоих своих, взяв под руки. Они заспорили. В этот момент я еще раз, сильнее, пихнул гопника, державшего британца. Тот отцепился. Я махнул рукой, чтобы британец шел дальше. Гопник что-то закричал своим и с размаху ударил меня по голове бутылкой. Я сделал шаг назад и ударил его ногой в лицо – твердость подошвы моих военных ботинок не оставляла сомнений, что боль почувствует даже нажевавшийся ката. Гопник, отступив, заверещал еще громче, но продолжать драку не захотел. «Лара, идите дальше», – скомандовал я. Сам же отходил лицом к гопникам, следя боковым зрением за теми, которые находились в стороне от меня. Они попытались зайти мне за спину, я резко повернулся к ним и еще раз громко выкрикнул: «Чыгыр але?». Они ответили, что проблем нет. Еще пару десятков метров шли за нами и, когда мы вышли в свет фонарей, повернули в сторону моста. «Ты вообще когда-нибудь чувствуешь страх?» – спросила меня Лара, когда мы шагали по проспекту мимо работающих ресторанов и клубов (басы давили на затемненные окна). Джеймс больше по вечерам не ходил гулять вместе с нами.

«Покажу тебе Аддис, в который приехал Рембо, предлагавший купить местному правителю партию ружей и патронов», – сказал я Ларе очередным утром. Мы завтракали на кухне в гостинице Энди. Блины, мед и кофе. «Нам нужно будет сменить три автобуса и потом подняться немного в гору». Лара пожала плечами: «Отлично. Мне нравится твой план. Что мне надеть?» Она завтракала, замотанная в белое махровое полотенце после душа. «Можно как обычно». Лара надела свободное белое платье с ярко-красными вышитыми крестами, которое купила на местном рынке Меркато. Ее чернющие волосы, кабильское лицо и белое платье – я вышел из гостиницы с самой неотразимой девушкой города в тот день.

Первая маршрутка от нашего района Воло Сафар до центральной площади города – Мескель. Пассажиров битком. Мы сели вместе с одним пожилым эфиопом в проходе на фанерные ящики. Пацан, собиравший плату за проезд, уселся в открытое окно, его зад, обтянутый драными джинсами, торчал наружу.

Мескель на амхарском значит «крест». Однако площадь имеет форму полукруга. По бордюрам, словно куры на насесте, расселись нищие – жевали кат. Оборванные подозрительные персонажи. Иногда они окружали зазевавшихся «фаранджи», чтобы стащить что-нибудь из их карманов. Эфиопские карманники – лучшие в Африке. «Тренируются они так. В кастрюле с кипящей водой лежит монета, ее нужно выхватить голой рукой. Для начинающих уровень кипятка очень низкий. Постепенно уровень кипятка поднимают. Пофи вытащит монету из полной пятилитровой кастрюли и не получит ожог», – рассказывал я Ларе то, что мне месяцем ранее рассказал ее соотечественник, снимавший документальный фильм о трущобах Аддиса (за время съемок у него один раз украли телефон). Мы пересекли Мескель и вышли на проспект Менелика Второго. Менелик Второй основал Аддис-Абебу. Ему предлагал купить партию европейского оружия приехавший в их Харар французик Артюр. «Наверняка, Рембо тоже поднимался к дворцу Менелика по дороге, по которой мы сейчас поедем», – сказал я Ларе, пока мы ждали автобус. «Значит, мы едем во дворец? Я читала о нем. Самое первое здание Аддиса. Построено, кажется, в 1881-м году. Только я не знала, что этот дворец посещал Рембо». Мы сели в автобус, который направлялся в район Арат Кило. Арат Кило с амхарского переводится «Четвертый километр», то есть это четвертый километр по дороге от дворца Менелика Второго. «Вдоль этой дороги разрастался первоначально Аддис», – сказал я, прикрыв собой Лару от остальных пассажиров, чтобы у нее ничего не стащили. Кроме нас, в автобусе не было ни одного «фаранджи». Большой автобус, муниципальный транспорт. Плату взимал кондуктор, сидевший в застекленной будке в середине салона. Плату ему передавали через крошечное окошечко. Он протягивал – черная худая рука в отверстие – билеты, на которых была пропечатана их стоимость. Со мной заговаривали эфиопы в чистой и отглаженной одежде. Кто-то спросил: «Не страшно в автобусе? Лучше ехали бы в такси». Я улыбнулся: «Чем фаранджи хуже хабеши (эфиопов)?» Весь салон засмеялся, женщины и мужчины стали одобрительно хлопать меня по плечу. Я следил, чтобы никто не хлопнул по карманам. Крепкие липучки моих тактических брюк не были гарантией, что ловкие карманники ничего не смогут из них вытащить. Когда мы вышли на Арат Кило, я проверил карманы – ничего не украли.