Альманах - Академия поэзии. Альманах №2 2020 г.

Учись у них – у дуба, у берёзы.
Кругом зима. Жестокая пора!
Напрасные на них застыли слёзы,
И треснула, сжимаяся, кора.

Всё злей метель и с каждою минутой
Сердито рвёт последние листы,
И за сердце хватает холод лютый;
Они стоят, молчат. Молчи и ты!

Но верь весне. Её промчится гений,
Опять теплом и жизнию дыша.
Для ясных дней, для новых откровений
Переболит скорбящая душа.

Тихонько движется мой конь
По вешним заводям лугов,
И в этих заводях огонь
Весенних светит облаков.

И освежительный туман
Встаёт с оттаявших полей.
Заря, и счастье, и обман –
Как сладки вы душе моей!

Как нежно содрогнулась грудь
Над этой тенью золотой!
Как к этим призракам прильнуть
Хочу мгновенною душой!

«Я жить хочу! – кричит он, дерзновенный. –
Пускай обман! О, дайте мне обман!»
И в мыслях нет, что это лёд мгновенный,
А там, под ним, – бездонный океан.

Бежать? Куда? Где правда, где ошибка?
Опора где, чтоб руки к ней простерть?
Что ни расцвет живой, что ни улыбка, –
Уже под ними торжествует смерть.

Слепцы напрасно ищут, где дорога,
Доверясь чувств слепым поводырям;
Но если жизнь – базар крикливый Бога,
То только смерть – его бессмертный храм.

Уж верба вся пушистая
Раскинулась кругом;
Опять весна душистая
Повеяла крылом.

Станицей тучки носятся,
Тепло озарены,
И в душу снова просятся
Пленительные сны.

Везде разнообразною
Картиной занят взгляд,
Шумит толпою праздною
Народ, чему-то рад…

Какой-то тайной жаждою
Мечта распалена –
И над душою каждою
Проносится весна.

Пышные гнутся макушки,
Млея в весеннем соку;
Где-то вдали от опушки
Будто бы слышно: «Ку-ку».

Сердце! – вот утро – люби же
Всё, чем жило на веку;
Слышится ближе и ближе,
Как золотое, – «Ку-ку».

Или кто вспомнил утраты,
Вешнюю вспомнил тоску?
И раздаётся трикраты
Ясно и томно: «Ку-ку»

Всплываю на простор сухого океана,
И в зелени мой воз ныряет, как ладья,
Среди зелёных трав и меж цветов скользя,
Минуя острова кораллов из бурьяна.

Уж сумрак – ни тропы не видно, ни кургана;
Не озарит ли путь звезда, мне свет лия?
Вдали там облако, зарницу ль вижу я?
То светит Днестр: взошла лампада Аккермана.

Как тихо! – Постоим. – Я слышу, стадо мчится:
То журавли; зрачком их сокол не найдёт.
Я слышу, мотылёк на травке шевелится

И грудью скользкой уж по зелени ползёт.
Такая тишь, что мог бы в слухе отразиться
И зов с Литвы. Но нет, – никто не позовёт!

Под тенью сладостной полуденного сада,
В широколиственном венке из винограда
И влаги вакховой томительной полна,
Чтоб дух перевести, замедлилась она.
Закинув голову, с улыбкой опьяненья,
Прохладного она искала дуновенья,
Как будто волосы уж начинали жечь
Горячим золотом ей розы пышных плеч.
Одежда жаркая всё ниже опускалась,
И молодая грудь всё больше обнажалась,
А страстные глаза, слезой упоены,
Вращались медленно, желания полны.

Помнишь тот горячий ключ,
Как он чист был и бегуч,
Как дрожал в нём солнца луч
И качался,

Как пестрел соседний бор,
Как белели выси гор,
Как тепло в нём звёздный хор
Повторялся.

Обмелел он и остыл,
Словно в землю уходил,
Оставляя следом ил
Бледно-красный.
Долго-долго я алкал,
Жилу жаркую меж скал
С тайной ревностью искал,
Но напрасной.

Вдруг в горах промчался гром,
Потряслась земля кругом,
Я бежал, покинув дом,
Мне грозящий, –
Оглянулся – чудный вид:
Старый ключ прошиб гранит
И над бездною висит,
Весь кипящий!

На горе стоит избушка,
Где живёт старик седой;
Там сосна шумит ветвями,
Светит месяц золотой.

Посреди избушки кресло;
Все в резьбе его края.
Кто на них сидит, тот счастлив,
И счастливец этот – я.

На скамье сидит малютка,
Подпершись под локоток.
Глазки – звёзды голубые,
Ротик – розовый цветок.

И малютка эти звёзды
Кротко на меня взвела
И лилейный пальчик хитро
К розе рта приподняла.

Нет, никто нас не увидит,
Мать так пристально прядёт,
И отец под звуки цитры
Песнь старинную поёт.

И малютка шепчет тихо,
Тихо, звуки затая;
Много тайн немаловажных
От неё разведал я.

«Но как тётушка скончалась,
И ходить нельзя уж нам
На стрелковый праздник в Гослар;
Хорошо бывает там.

Здесь, напротив, так пустынны
Гор холодных вышины,
И зимой мы совершенно
Будто в снег погребены.

Я же робкая такая,
Как ребёнку, страшно мне;
Знаю, ночью злые духи
Бродят в нашей стороне».

Вдруг малютка приумолкла,
Как бы слов страшась своих,
И ручонками прикрыла
Звёзды глазок голубых.

Пуще ветр шумит сосною,
Прялка воет и ревёт,
И под звонкий голос цитры
Песнь старинная поёт:

«Не страшись, моя малютка,
Покушений власти злой;
День и ночь, моя малютка,
Серафимы над тобой!»

Где север – я знаю!
Отрадному предан недугу,
Весь день обращаю
И очи, и помыслы к югу.

В дали ли просторной
Твоё забелеет жилище –
Как в области горной,
Я сердцем и разумом чище.

Услышу ли слово
Твоей недоверчивой речи, –
И сердце готово
Стремиться до будущей встречи.

Когда стародавний
Святой отец
Рукой спокойной
Из туч гремящих
Молнии сеет
В алчную землю, –
Край его ризы
Нижний целую
С трепетом детским
В верной груди.

Ибо с богами
Меряться смертный
Да не дерзнёт.
Если подымется он и коснётся
Теменем звёзд,
Негде тогда опереться
Шатким подошвам,
И им играют
Тучи и ветры;

Если ж стоит он
Костью дебелой
На крепкозданной,
Прочной земле,
То не сравняться
Даже и с дубом
Или с лозою
Ростом ему.
Чем отличаются
Боги от смертных?
Тем, что от первых
Волны исходят,
Вечный поток:
Волна нас подъемлет,
Волна поглощает,
И тонем мы.