Магдлена Тихомирова - Лауреаты Лондонской литературной премии. Альманах-приложение к журналу «Российский колокол» (2015–2019). Выпуск 1

Пейзажи здесь – не наглядеться!
Вид из окна – не передать!
Спешим, друзья, переодеться
И в океане понырять.

Ну чем не Пальма-де-Майорка?
Флорида вам приветы шлет!
Надеюсь, что зима Нью-Йорка
Нас две недельки подождет.

И вы последуйте примеру,
Совсем не надо лето ждать.
И во флоридскую Ривьеру
С семьей езжайте отдыхать!

В разгаре золотая осень.
Наводят много разных дум
Деревья желтые меж сосен,
А на часах всего лишь восемь,
Но я задумчив и угрюм.

Блуждая в парке по соседству,
Случайно вспомнил за ходьбой
Свое безоблачное детство,
Оставленное мне в наследство
Родителями и судьбой.

Сейчас мне помнится едва ли,
Как в выходные всей семьей
Мы в парке Горького гуляли,
Осенним воздухом дышали
С туманом легким над землей.

Вот я сквозь памяти туманы,
Бродя по листьям вдоль аллей,
Кладу в раздутые карманы
Подобранные мной каштаны
И жмени спелых желудей.

По ходу листья под ногами
Собрав в изысканный букет,
Дарю с улыбкой своей маме
С любвеобильными словами,
Услышанными мной в ответ.

Да, было время золотое!
От мыслей кругом голова.
Пытаюсь мамин голос вспомнить,
Чтобы себе его напомнить,
Но плохо слышатся слова.

Сейчас мне далеко за сорок,
Уже почти что пятьдесят.
Но если б знали вы, как дорог
Тот каждый день и мамин творог,
Что ел я сорок лет назад.

Промчались годы-ураганы,
И мамы уж давно как нет.
В Нью-Йорке не растут каштаны,
Чтоб запихать в свои карманы,
Но листьев я собрал букет.

Я помню, как дед дал мне в руки киянку
И стульчик, в который мог гвозди вбивать…
Я маленьким был и штаны наизнанку
В то время еще норовил надевать.

Но гвозди вбивать я примерно учился.
Тот стул деревянный сполна изгвоздил!
Мой дед своим внуком безмерно гордился,
А я первый опыт труда получил.

Любовь к искусству резчик внуку
Трудом пытался прививать:
Достав киянку и стамески,
Резцы для деревянной резки,
Учил его он терпеливо
Неспешно, ровно и красиво
Цветы на досках вырезать.

Колотит стамеску лихой молоток –
Усердие внука так нравится деду!
И вот на доске распустился цветок…
А внуком усвоен важнейший урок:
Трудом и терпением добыл он победу!

Я стою на широком балконе апрельской Флориды…
Здесь как летом жара, а в Нью-Йорке – апрель как февраль.
С высоты созерцаю живописные пляжные виды
И, прищурясь, с надеждой гляжу в океанскую даль.

За чертой горизонта вода омывает Багамы,
Топчаны в тени зонта – лежащих на пляже удел.
Я вчера не надел ни футболки, ни даже панамы
И, купаясь в лазурной воде, как всегда, обгорел.

На поверхности волн, отражаясь, луч солнца искрится.
Вдоль песчаных брегов распростерлись дома-великаны;
Я стою на балконе и гляжу, как летят вереницей
Мимо зданий, над пляжем любимые мной пеликаны.

Нежно радует глаз наблюдать, как летят эти птицы.
Неужели летать – это только лишь птичий удел?
Были б крылья у нас – я бы смог с косяком этим слиться
И, взмахнувши крылом, с ними б в синюю даль улетел.

Я стою на широком балконе апрельской Флориды…
С высоты облаков взор бросаю на пальмы внизу.
Как мечты, постараюсь сберечь эти чудные виды;
Их с собой, как в флаконе духов, я в Нью-Йорк увезу.

Помню с детства, как лето надело
На балконы ажурный наряд,
Протянул дед к себе Изабеллу –
Ароматный на вкус виноград.

Грозди спелые синего цвета
Он с лозы острой бритвой срезал,
Дед вино с Изабеллы той делал
И гостей своих им угощал.

Трели птиц на балконе я слушал,
В виноградной тени отдыхал,
Ароматные грозди немытыми кушал
И назойливых ос отгонял.

С той поры много лет пролетело,
Но вкус детства мне трудно забыть.
Как-то тесть раздобыл Изабеллу,
Чтоб у дома лозу посадить.

Разрослась та лоза по забору,
Предстоит виноград собирать;
Все хотят поучаствовать в сборе,
Нет нужды, чтобы жребий бросать.

Урожай удался то что надо!
Не дадим ему зря пропадать –
Из отборных плодов винограда
Будем гостям вино подавать!

Был у меня когда-то кот,
Точнее, кошка – Клеопатра.
Так вот, я ей давал на завтрак
Тарелку лучших рижских шпрот.
Я пробовал давать сосиски,
Но к ним не прикасалась киска.
И каждый раз, идя с работы,
Ей покупал в консервах шпроты.
Красавица бомбейской масти,
Черна с хвоста и до ушей,
Охотилась, рвала на части
В клыки попавшихся мышей.
Она меня оберегала
От горестей и от напастей
И оставляла мне на счастье
Хвосты мышиные в трофей.
Со мной была игривой кошка,
Сидеть любила у окошка,
Встречала, лежа у дверей,
Чтоб гладил ее грудь ладошкой,
Как гладят маленьких детей.
Когда была она котенком,
Я с ней игрался как с ребенком,
Росла, не зная слова «нет».
И вот однажды баловница
Схватила книгу за страницы
И прокусила, как билет.
С тех пор с ее страниц зияет
Закомпостированный след.
Он Клеопатру воскрешает,
И в моей памяти всплывает
Ее изящный силуэт.

Гуляя я как-то по лужайке,
Мой взгляд привлек один парнишка.
Он был в коротеньких штанишках,
Сандаликах и белой майке.

Казался славным мужичком
(Такие нравятся поэтам),
А на лугу ловил он этом
Цветастых бабочек сачком.

Они порхали повсеместно,
Садясь на яркие цветы;
В их разноцветии прелестном
Виднелись тонкие черты.

И мне казалось, этот мальчик
От восхищенья замирал,
Когда на желтый одуванчик
Садился красный адмирал.

Он был настолько увлеченным
Происходящим впереди,
Что сердце билось учащенно
В его восторженной груди.

К себе притягивая взоры,
Тот адмирал, не улетая,
Скрывал застенчиво узоры,
Вверх крылья парусом вздымая.

И, словно глянцевый журнал,
Распахиваясь без усилий,
В деталях разглядеть давал
Картины внутренних сокрылий:

На черном бархате резном
В созвездьях белых небосвод.
Под ним алеющим пятном
Светился заревом восход.

Такой картиной любоваться
Я продолжал бы без конца,
Но мальчик не желал сдаваться
Перед шедеврами Творца.