Альманах - У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №1(7) 2020 г.

Ткаченко Пётр Иванович – литературный критик, публицист, прозаик. Родился в 1950 году на Кубани, в станице Старонижестеблиевской. Окончил Владикавказское высшее общевойсковое командное училище и Литературный институт по семинару критики. Служил в войсках. Работал в журнале «Пограничник», газете «Красная звезда», в Военно-художественной студии писателей, главным редактором редакции художественной литературы издательства «Граница». Полковник в отставке. Член Союза писателей России.

Автор многих книг, в том числе «Где спит казацкая слава», «В поисках града Тмутаракани. Невостребованные размышления о русской литературе и жизни», «Не для меня придёт весна», «Возвращение Екатерины», «Слово о Мараварской роте», «Кубанские зори», «Драма грозного царя», «Когда же произойдёт смена вех? (Новая смена вех)», «Кубанский лад. Традиционная народная культура: вчера, сегодня, завтра», «Кубанские байки. Та брехня, что лучше правды», «До разгрома и после него» и других.

Пётр Ткаченко – составитель первого словаря кубанского диалекта «Кубанский говор. Балакачка» за всю его историю. Издатель авторского литературнопублицистического альманаха «Солёная Подкова».

В словах гениального человека, в стихах большого поэта, как правило, ничего не бывает случайного. Даже отдельная строка, вроде бы вскользь брошенная фраза, содержит в себе некую глубину о человеческой жизни, о её сущности и устройстве, о путях её познания, о духовной природе человека. Скажем, в строчке А. Блока из «Пролога» поэмы «Возмездие»: «Познай, где свет, поймёшь, где тьма». Почему именно так, в такой последовательности: свет , а потом уже тьма ? Вроде бы, могло быть и наоборот. Нет, не могло, не может. Ведь в этом стихе воплощена закономерность познания мира. Познавший свет поймёт и тьму. Но начавший познание этого мира с тьмы, даже в форме осуждения и отрицания её, никогда не пробьётся к свету, к духовному смыслу человеческого бытия. Муза «отрицанья» имеет свои зримые земные пределы.

А потому за точное понимание классики всегда шла и идёт внешне неприметная, но жёсткая борьба. Что делать, коль люди зачастую склонны не подниматься на духовную высоту поэта, а его низвергать с высоты к себе, из бытия – в быт. А в периоды мировоззренческого анархизма и надорванности душ и вовсе сбрасывать его с «корабля современности», как «мешающего» им в их земных делах. Мотивируя это варварство «современностью», как несомненной драгоценностью. Хотя для постижения современности есть другие, более надёжные, чем литература, средства и формы сознания. И это несмотря на то, что «несовременного искусства не бывает» (А. Блок). Если, конечно, это искусство. Ведь «сущность поэзии, как всякого искусства, неизменна» (А. Блок). Или – в оправдание духовной немощи выдвигается «новое» искусство, то есть заменитель, имитатор искусства. «Но никакого нового искусства не будет. Оно – вечное, как душа человека. Мечты о новом искусстве – судороги истощённого германо-романского мира в его добросовестнейших представителях» (Ап. Григорьев в письме к А. Н. Майкову 21 января 1858 г.). Если, конечно, исключить душу человеческую из этого мира, тогда можно говорить о «новом» искусстве. Но зачем нам такое «искусство»? С ним скучно на белом свете, господа!

О том, как такая подмена происходит, проследим на примере толкования одного стихотворения А. С. Пушкина. Это – «Стихи, написанные ночью во время бессонницы», созданные в Болдино в 1830 году:

В таком виде это стихотворение публикуется, в том числе и в академических изданиях (том третий, М., Л., 1950). В то время как в подлиннике поэта оно выглядело иначе. Вместо последнего стиха «Смысла я в тебе ищу…» у А. С. Пушкина: «Тёмный твой язык учу…» . И поскольку это различие далеко не формально, а очень значимо и существенно для понимания мира поэта, остановимся на нём и попытаемся объяснить, почему утвердилась такая неточность, а по сути, подмена.

Литературовед А. В. Чичерин в своё время убедительно обосновал подлинность пушкинской строки «Тёмный твой язык учу…», объяснил причину её подмены: «Именно эта важнейшая строка изъята из лирики Пушкина. В десятитомном издании Академии наук эта строка не приводится даже и в комментариях, она совершенно скрыта от читателя. Замена этой логически необходимой строки вялой, газетной строкой “Смысла я в тебе ищу”, внесение дурной рифмы, невозможной в завершённом произведении Пушкина, столь же невозможное для Пушкина топтание на месте – тавтология самая пресная, всё это вызвало в своё время негодование многих пушкинистов, в том числе Н. К. Гудзия, С. Н. Дурылина, Г. И. Чулкова, но педанты настояли на своём, и читатель привыкает к происшедшей замене. Чем же объясняется эта замена?

Стихотворение это впервые появилось в первом посмертном Собрании сочинений Пушкина с изъятой в современных изданиях строкой. В таком виде оно и вошло в сознание читателей нескольких поколений.

Наборная рукопись обнаружена не была. А в черновиках поэта был найден текст с окончанием: “Смысла я в тебе ищу”. Кто внёс последующее исправление? Поэтическая логика этого стихотворения, как мы видели, настойчиво говорит о том, что Пушкин сам завершил это стихотворение, и именно в таком завершённом виде, с заключительным звеном: “Тёмный твой язык учу…”, оно попало в печать. Логика образа должна бы убеждать сама по себе. Но не всех она убеждает. Требуют фактов, документов, а их нет. Высказывают предположение, что стихи были опубликованы с поправкой Жуковского. Этого тоже ни доказать, ни опровергнуть нельзя. Ведь рукописи с поправкой Жуковского тоже нет. … Можно поэтому сомневаться в подлинности этой строки, но скрывать её от читателя нельзя… В этой концовке Пушкин остаётся самим собою: “Учусь удерживать вниманье долгих дум…”, “Учуся истине…”, “Тёмный твой язык учу”. Мне хочется повторять эту строку, чтобы читатель её запомнил и твёрдо знал, как на самом деле заканчиваются “Стихи, сочинённые ночью во время бессонницы”» (А.